Со стороны Шойса вдруг раздался какой-то шум. Донкат повернул голову. Сакс отчаянно жестикулировал, показывая куда-то вперед. И чего? Степа непонимающе развел руками. Декстер выразительно постучал по шлему, намекая на умственные способности собеседника, показал руками крылья и опять ткнул вперед. Степа попытался себе представить летающего дурака, не преуспел и опять вперился в экран, стараясь разобрать хоть что-нибудь в мельтешении пятен, вспыхивающих вокруг яркого диска планеты, лежащей перед ними. Общая картина все равно не складывалась, и Степа решил понаблюдать за каждым пятном в отдельности. О нормальной оптике в капсуле приходилось только мечтать, и глаза с трудом разбирали, что происходит на таком расстоянии. Но Степа все напрягал и напрягал зрение, ведя взглядом точку, за которую зацепился.

Темное пятно неспешно ползло по орбите планеты, приближаясь к еще одному такому же. Светлая полоска дневного диска Алидады (это ведь она, откуда тут взяться другой планете) между ними все уменьшалась, уменьшалась, стала тонкой ниточкой …. И…. Пятна слились. И тут же на их месте расцвел яркий огненный цветок, брызнувший во все стороны щупальцами-протуберанцами.

И Донкат прозрел.

Он и вправду идиот. И само собой – летающий. Какие пятна? Какие цветки? Это же крейсера азиатских штурмфлотов! И вот тут ему стало по-настоящему нехорошо. Светлый диск Алидады был весь испятнан этими кляксами, которые то и дело превращались в смертельные «цветки». Орбитальное пространство было усеяно обломками столкнувшихся кораблей. Не сумевшие закончить маневр, они продолжали движение в направлении, в котором их застала эта загадочная атака. Вот один из крейсеров прямо на глазах Степы неуправляемо дошел до атмосферы и погрузился в нее, не сбавляя скорости. Вокруг темного силуэта заплясало пламя. У Донката перехватило дыхание, когда он представил себе ощущения людей, запертых в огненной ловушке, из которой не выбраться. Спасательные капсулы, такие, как у них, в последний момент отлетели в стороны от гибнущего корабля, но их было мало. Слишком мало….

Степа перевел ошалевший взгляд на Декстера. Того проблемы гибнущих крейсеров, похоже, волновали мало. Сакс сидел, гипнотизируя панель приборов. Вот он заметил Степино движение и тоже повернул голову. За стеклом забрала лицо было видно плохо, и светились только белоснежные зубы Шойса, оскаленные в странной улыбке. Он опять показал в сторону планеты и молитвенно сложил перед собой руки.

На сей раз Степа сообразил быстрее. И перепугался гораздо больше: им в их скорлупе предстоял неуправляемый полет через всю эту кашу. Что тут скажешь? Донкат взялся обеими руками за голову и пару раз качнул ею, стараясь, чтобы не выглядело истерично. А поистерить хотелось очень….

Декстер оскалился еще сильнее, обхватил себя руками, показывая «держись», и, замерев на секунду, положил руки на рычаги управления. Степа изо всех сил вцепился в поручни ложа, как будто это могло хоть как-то помочь. А что еще оставалось?

Вы думаете, хоть кто-нибудь из этих чертовых конструкторов позаботился об удобстве или хотя бы элементарной сохранности спасаемых? Да ни в жизнь.

Пиропатроны рванули так, как будто за спиной Донката взорвалась сверхновая звезда. Он, понятное дело, сам рождения сверхновой не видел, но представлял его себе именно таким. Степа оглох, опять ослеп и вдобавок полностью лишился спины. Во всяком случае, он ее перестал чувствовать вообще. Пиропатроны располагались прямо за их спинами, занимая всю хвостовую часть конуса капсулы. И от пассажиров их отделяла всего лишь перегородка. Да, она была достаточно прочной, чтобы выдержать жар работающих двигателей, и им ничего не грозило. Но проблема заключалась в том, что компенсаторы были слишком тяжелы для небольшой коробочки, и весь разгонный импульс в чистейшем виде передавался прямо на пилотную кабину.

Степа точно помнил, что убээс выдерживает восемь «же». Но вот испытывать на себе не испытывал никогда. Теперь-то он понимал, что недавние четыре на «Павлине», это было счастье. А вот сколько лежит на нем сейчас?

Наверное, он даже что-то орал. Он не помнил. Помнил только прыгнувший навстречу диск Алидады, испятнанный кляксами крейсеров. Этот кошмар длился, длился и длился. Алидада росла, ширилась, занимала весь обзор. Нежная зелень континентов, оттененная белизной континентов и бирюзой океанов, лишь подчеркивала ужас грязных пятен, в которые на глазах превращались некогда гордые корабли, издалека смахивавшие на сказочных драконов. Почти прямо по курсу появился первый обломок. Небольшой, размером с их капсулу, он медленно вращался вокруг своей оси, демонстрируя рваные края обшивки и разноцветье вырванных с мясом кабелей. Капсула летела прямо на него, и только в последний момент стало понятно, что их курсы не пересекаются.

Шшурх! Нет, понятно, что по науке в космосе не слышно ничего, но Степа мог поклясться, что обломок пролетел мимо них с отчетливым шуршанием взвихренного космоса. Злясь, что не может захватить с собой еще и их.

Неловко вывернув голову, Донкат проводил его взглядом. Это был всего лишь обломок. Один. Первый. А сколько их еще ждало впереди?

Следующие двадцать минут Степан Тимофеевич Донкат запомнил на всю оставшуюся жизнь. Практически сразу же он двести раз простил Декстеру его манеру вождения. Сейчас Степа был по гроб жизни благодарен создателям «Тарантула», что они создали такой замечательный тяжелый бот, позволивший космоштурму в отставке набить руку и сохранить былые навыки. А потом извинился перед создателями спасательной капсулы за все те претензии, которые он когда-либо высказывал. Простите его, люди. Какие же вы молодцы, что создали такую маленькую капсулу. В которую попасть очень и очень трудно.

Ай! Мимо пронесся разорванный напополам штурм-бот. Откуда его выкинуло? Обломки, обломки, обломки…. Степа смотрел на картину проносящейся мимо орбиты и замирал в тихом ужасе. Если после всего этого на Алидаде хоть кто-то останется жить, чистить ему свой мир придется очень долго. Все орбитальное пространство представляло собой одну большую свалку. И кладбище…. Капсула миновала два раздавленных трупа, окруженные кровавым облаком замерзшей пыли. И один убээс. Пустой….

Донкат зажмурился. И тут же распахнул глаза снова. Сидеть в темноте, зная то, что он знает, было невыносимо страшно. Громовое шипение, и тут же пинок в борт. Обломок?! Нет, это Декстер ударом пневматики отбросил их от развороченной туши какого-то крейсера. И полная естественность пространства. Ни одного огонька вокруг – на крейсерах только ударные повреждения. А все огни – впереди. Там, где в атмосфере сгорают те, кому «повезло» не замерзнуть на орбите.

Удар, шипение. Удар. Удар. Шипение, шипение. Декстер сидит, вцепившись в рычаги управления, не отрывая взгляда от обзорного экрана. Капсула летит вперед, отрабатывая импульс, заданный пиропатронами. На сколько его еще хватит? Ускорение уже и близко не восемь «же». И, похоже, даже уже не четыре. Впереди появляется лабиринт раскрошенных обломков того, что раньше, похоже, было каким-то транспортником. Прямого пути через него нет. Степа судорожно сжимает потные от страха кулаки. Декстер скрючивается, как будто пытаясь взглядом разогнать приближающееся облако. Что-то мерзкое заглядывает в голову Донкату и он на секунду даже забывает об опасности, которая на них надвигается. Но додумать не получается: Декстер рвет на себя рычаг, и начинается карусель.