После этой фразы стало понятно, что Айто дозволено спать где угодно.

За завтраком возник вопрос, когда начинать новый поход.

— Хотелось бы изучить Адифорию до июля. Май уже подходит к концу, — говорила Астра, заваривая любимый чай. Чай из цветка астры, как ни странно. Свечки в её комнате тоже были с запахом астры. Это не самолюбование. Командир говорила, что этот запах вызывает у неё очень знакомые ощущения, какое-то трепетание души. — Не буду давить на вас. Просто скажите, когда вам удобнее выдвигаться?

— Года через два, — хмыкнул Кас. — Айто к этому времени так подрастёт, что на него можно будет рюкзаки сваливать.

— Айто отлично подрастёт через месяц. Бронеклыки растут очень быстро. Помните, каким Айто был, когда мы его взяли? И сейчас, — произнёс Хантер, потом, отхлёбывая кофе, обернулся на Астру. — Как по мне, начало июня — лучшее время. Воздух в горах к этому времени чуть-чуть прогреется. Да и мы окрепнуть успеем.

— Ладно. Зои, Адам, вы что думаете?

— Мне всё равно. Просто хочется поскорее увидеть Адифорию во всей красе, — улыбнулась Зои.

— Согласен с Зои, — кивнул Адам.

— Что ж, романтикам не принципиально, — ухмыльнулась Астра и посмотрела на Гриммса. — Кас, ваш рациональнейший голос очень важен для нас, пожалуйста, благословите нас своим ответом.

Кас закатил глаза и развёл руками, словно говоря: «Ты серьёзно думаешь, что мне не плевать?».

— Вот и чудненько. Выдвигаемся в начале июня, — командир сделала последний глоток. — Я хочу сходить до Найдея. Может, кто-нибудь составит мне компанию?

— О, до свидания. Не соизволь Древний Свет вновь там оказаться, — Хантер махнул рукой, направляясь на второй этаж.

— Стоило бы сжечь этот болотник, да только он и в огне не сгорит, — фыркнул Кас.

Зои покачала головой. Она не собиралась оставлять Каса.

Адам вздохнул. Он прекрасно понимал напарников. Этот город причинил им немало боли, и вырваться оттуда было настоящим счастьем. Но сам Алеан любил родной город. Найдей подарил ему много хороших воспоминаний, там прошло его детство, не самое счастливое, но и не самое горькое. И Адам не променял бы Найдей даже на светлый и радостный Вреогас.

— Не против, если я схожу с тобой? — промолвил Адам.

— Парочка мазохистов, — выдал смешок Кас.

— Я просто проверю, нет ли там военных, или шпионов каких-нибудь. Одной просто скучно. Так что, Адам — ты мой герой, — хихикнула Астра, заставив этой фразой Адама зардеться. — Хотелось бы взять Айто. Да только если и правда напоремся на каких-нибудь упырей, блохастик мешаться будет.

Айто, словно поняв о чём речь, плюхнулся на спину и, заскулив, поднял лапы.

— Даже не упрашивай, — прыснула командир и хлопнула Адама по плечу. — Тогда собирайся, романтик.

Родная Адифория — не Имир. Тут футболки и лёгкие рубашки не прокатят. С её климатом летом приходилось надевать тёплое худи. Но плюс заключался в том, что и холода стали редкими гостями. Адифория была нейтральна во всём, даже в климате.

Напарники вышли из дома. Родной воздух расслаблял, а домашний пейзаж радовал глаз. Ступеньки перерастали в тропу, что застывшей рекой неслась с горы. Эта река впадала в русло серебряного леса. Название — не метафора, порода этих деревьев действительно имела листву серебряной окраски. Поэтому на Адифории эти растения пользуются огромной популярностью, адифорийцы помешаны на серебре, ну, и серости. Бывали даже случаи, когда из этих листьев пытались сделать монеты.

Описать этот лес обычным словом «красиво» недостаточно. Эта роща словно была выращена ангелами, все здесь сверкало и наводило покой. Насколько чарующе тут было во время дождя, когда капли, облюбовав светлые листья, походили на бриллианты. Или зимой, когда инеем покрывались стволы, и создавалось впечатление, что белое снежное небо спустилось в этот лес и гуляет меж деревьев.

Сейчас листва и серая трава контрастировала с чёрными стволами. Будто в поединок вступили негатив и умиротворение. Нет, не поединок. Наоборот, союз. Эти цвета слишком хорошо сочетались друг с другом.

После Имира, жаркого и влажного, стойкая Адифория казалась слишком холодной и сухой. Но это ненадолго. Родной континент всему давал меру. Не жарко, не холодно, не сыро, не сухо, не красочно, и не так уж однообразно — серебряная середина. Наверное, именно поэтому Адифорию и называют сердцем покоя.

Здесь даже птицы знали свою меру. На Имире всегда звучали энергичные трели, мелодичные рулады, протяжные крики или хаотичный щебет. Тут иногда пропоют несколько раз терцию, или зазвенит свист, постепенно снижающийся на малую секунду, но на этом всё. Помпезных концертов здесь не бывает никогда.

Порой из-за таких строгих рамок навевалось ощущение пустоты. Но и в этом есть плюс. Живя здесь долгое время, если увидишь нечто зашедшее за эти рамки — пёстрый букет, например, или, редкую красоту на Адифории, закат солнца, окрашивающий небо в алое — и запомнишь это на всю жизнь. Ведь если всё время пребывать в такой красоте — перестаёшь её ценить.

Однако внезапно пустота прервалась громким тарахтением. Деревья закачались, как при буре. Понадобилось меньше секунды, чтобы понять — на разведку опять вылетел вертолёт. Напарники спрятались за толстым стволом, Астра приготовилась, чтобы активировать щит вокруг дома. Но железная муха, немного полетав над лесом, устремилась к югу — ко второму острову Адифории. А значит разведка на этом закончена.

Парочка проводила вертолёт недоумённым взглядом.

— Вот опять, — пробормотала Астра. — Какой раз уже сюда летают, не видят огромный дом на не слишком уж закрытой площади.

— А вдруг они готовят какой-нибудь план? — предположил Адам.

— Какой? Самое эффективное, что они могут, так это пустить бомбу на наш дом. Но они ведь даже поисковые отряды не привозят. Такое ощущение, что у них катаракта, и они действительно не видят целый особняк, — хихикнула командир. — Может, негатив ещё и на ум влияет, как считаешь?

— Негатив влияет на всё.

— И то верно.

В нос ударил запах йода. К скромному шелесту листьев прибавился величественный шум волн. Растительность отступила, и перед напарниками расстелилось бескрайнее тревожное море — единственный дух, который не смогла усмирить родная Адифория. Тёмно-синие волны то и дело рвались на белоснежный песок, больше похожий на сахарную пудру. А небо пролило молоко, подражая чистому песку. Только море пыталось вырваться из белизны. Может, в него тоже вселился негатив, поэтому оно такое тёмное и неспокойное?

Здесь находился пролив, разделяющий остров горы Надежд и северную часть Найдея. А соединял их длинный хлипкий деревянный мостик на воде. Удивительно, что, оседлав такого встревоженного зверя, как море, этот мостик не развалился. Уже долгое время он оставался единственным путём, по которому отсюда можно было