Захватив на какой-то фабрике на окраине несколько бричек и повозок, пристроив к ним свои пушки, они ушли в город. На конном ходу быстро достигли деревянного моста через реку Сасебо. Ожидаемой охраны там не оказалось, так что, проскочив его без боя, повернули в сторону центра, вызвав большую панику среди горожан. Народу на улицах оказалось неожиданно много. Предполагалось, что все попрячутся по домам, а тут как на гулянье (только после войны стало известно, что они вышли навстречу толпе, в панике спешившей покинуть город).

При виде казаков поднялся жуткий вой. Кто не успел попрятаться, ломанулись вдоль улицы, теряя вещи и топча упавших. Следуя за ними, вышли на центральный полицейский участок. Никаких планов города под рукой не было. Отряд чисто случайно буквально выкатился прямо в середину еще только формирующейся на площади перед ним колонны вооруженных полицейских, пытавшихся сдержать хлынувшую на них из кривой кишки примыкавшей узкой улицы обезумевшую людскую массу. Сразу начав палить поверх голов во все стороны, дополнительно подхлестнули общий настрой перепуганных горожан. Пушки моментально скинули с импровизированных передков, начав разворачивать в боевое положение, готовясь к отражению возможного нападения, но не успели. Пехота управилась раньше штыковой атакой с рычанием и матом, смяв уже дрогнувший вражеский строй и разогнав выживших по окрестным улицам.

Далее настала очередь располагавшихся рядом почты и телеграфа. Там пока вообще не успели организовать никакой обороны кроме вооруженных шашками и пистолетами постовых полицейских, быстро обезвреженных. По-японски из всего отряда мог мало-мальски изъясняться и читать только один вольноопределяющийся из студентов, вызвавшийся с ними добровольцем. С его помощью по сорванному со стены плану города с большим трудом удалось выяснить, где находится штаб. Туда и двинулись, рассчитывая нарушить организацию обороны.

Но когда до штаба крепости оставалось совсем чуть-чуть, буквально за угол завернуть, наткнулись на регулярные армейские части, уже занявшие оборону. Сбить их с позиции с ходу не удалось, даже с пушками, стрелявшими прямой наводкой с мостовой. Понеся потери, в том числе и в артиллерии, откатились сразу на целый квартал. Теперь атаковать начали японцы.

Скоро пришлось отступить еще дальше. При этом постоянно вели перестрелки с сильными отрядами пехоты, от которых никак не удавалось ускользнуть на узких улочках. Все сильнее теснимые японцами, казаки ворвались на вокзал, где попытались занять оборону. В ходе жаркого боя его деревянное здание загорелось.

Прикрываясь дымом, части отряда удалось сбить заслоны вдоль железнодорожных путей и уйти в сторону угольных складов, как раз штурмуемых в этот момент другими десантниками, устроив погром на еще только строящейся станции[17]. Остальные, воспользовавшись этим отвлекающим ударом, просочились сквозь японские порядки, даже протащив на руках два оставшихся исправных орудия, затем внезапной атакой снова заняли телеграф, рассеяв сосредоточившихся на площади перед ним ополченцев и захватив только что подъехавшие повозки с оружием, вероятно, именно для этого ополчения.

Новых трофейных лошадок сразу пристроили к своей артиллерии, а оставшиеся телеги с винтовками подожгли, так как уложенные в них старые однозарядные ружья Мурата были явно хуже трехлинеек, патронов к которым еще оставалось штук по пятнадцать на брата. Оборонять телеграф сил оказалось уже недостаточно. Да и смысла особого в этом никто не видел. Ни на какую помощь от своих рассчитывать не приходилось, так что, не дожидаясь начала новых массированных атак, сразу после перегруппировки, под хлопки взрывавшихся в огне стрелковых боеприпасов, пошли на прорыв обратно к порту и морскому арсеналу, оставив после себя еще и горящее здание телеграфа.

Позже стало известно, что действия этого отряда пластунов отвлекли на себя почти все японские войска, бывшие в городе, и часть регулярной пехоты из последних резервов крепости, нарушив любую проводную связь в пределах Сасебо и его окрестностей и сорвав намечавшуюся контратаку у арсенала.

Но цену за это заплатили немалую. Форсировать реку повторно им уже не позволили. В результате, отступая, казаки расстреляли все снаряды, перетащенные в повозки с передков еще в самом начале, и все прихваченное сверх того. Лошадей перебило, и обе еще исправные пушки пришлось взорвать, после чего прорываться к своим в рассыпном строе частью верхами на уже других трофейных конях без седел, а в подавляющем большинстве пешком «огородами».

В итоге вернулась лишь треть, и те почти все перераненные. Тяжело контуженного вольноопределяющегося вытащили на себе двое унтеров, тоже посеченные японскими пулями, но не пожелавшие оставить «толкового геройского мальца япошкам».

Они смогли переплыть реку, скрываясь за многочисленным хламом, оказавшимся в ней в ходе боев. Потом, уже совсем обессилев от ран, пробраться в торговый порт, где рассчитывали затаиться и дождаться десанта, который, как они знали из инструктажа, там тоже должны были высадить. Но там наши так и не появились. Периодически посещавшие гавань катера, упражнявшиеся в торпедной стрельбе, подаваемые им сигналы сначала не замечали, а потом вообще полоснули в их сторону пулеметной очередью. А с трех часов дня, видимо удовлетворившись результатами устроенного погрома, и заглядывать перестали.

Так и не дождавшись помощи, понимая, что рискуют «задержаться в гостях дольше, чем принято у приличных людей», ближе к вечеру, чуток отлежавшись, взяли в ножи японский пост на пристани и умыкнули лодку. На ней и добрались самостоятельно до «Калхаса», где сразу чуть не набили морду подвернувшимся под горячую руку матросам с одного из катеров.

Причем эти куркули приволокли с собой еще и четыре комплекта японской формы (правда, два из них разъехались почти по всем швам, когда они в них выгребали из гавани), набитые неизвестно чем два ранца, две винтовки «Арисака» с патронными сумками и телефонный аппарат, изъятый у покойных наблюдателей, вместе с тридцатью аршинами провода, который успели срезать. Оказавшись на борту парохода, они отправились на перевязку, только убедившись, что телефон и даже провод с порвавшимися мундирами зафиксировали в ведомости, с указанием «авторов», и выдали им квиточек, по которому можно будет потом стребовать свои призовые. Ранцы расстегивать отказались и забрали с собой. «Что с бою взято, то свято!»

Одновременно другой отряд добровольцев из морской пехоты скрытно обошел лесом возвышенность Усашикумачи, на стыке города и портовой зоны, за которой скрывались японские пушки, и атаковал батареи. В скоротечном встречном бою удалось захватить и привести в негодность половину из них, но затем пришлось отступить под натиском крупных сил регулярной пехоты. При этом они уволокли с собой четверых пленных, в том числе офицера, и все замки с пушек, до которых успели дотянуться. Снарядные парки подорвали.