Милосердие, как ни странно, позволяет быть не просто добрым, но и мужественным, ибо это две стороны одного и того же усилия духа, так как мужественность подразумевает знание о милосердии божием, и мужественность – это не просто безрассудная отвага, а в первую очередь способность безропотно и терпеливо переносить страдания во имя истины. Именно эта способность и позволяет тебе во всех случаях и обстоятельствах оставаться милосердным. Так что без милосердия не может быть мужества. Хотя может быть дерзость, безрассудная храбрость, смелость, доблесть, но не мужество, которое является более глубоким качеством, чем все только что перечисленные.

Бережливость дает возможность хранить широту души. Бережливость позволяет проявлять щедрость и доброту. Ибо бережливость – это в первую очередь умение сохранять разумную соразмерность движений духа, и потому только бережливый способен давать ровно столько, сколько нужно, чтобы решить затруднение и оказать именно необходимую помощь. Все мы знаем, что иногда благодеяния, оказываемые сверх меры, бывают гораздо более трудно переносимыми, чем прямое зло и несправедливость, проявляемая по отношению к тебе людьми этого мира.

Если ты научаешься никогда не совершать преждевременных действий, ты сможешь справляться с любыми орудиями этого мира, ибо все орудия этого мира являют собой лишь средства, подходящие для исправления и улучшения движений во времени. Но чтобы правильно пользоваться орудиями, исправляя время и себя в нем, нужно знать в первую очередь время, а потом себя в нем, и для этого нужно научиться совершать все движения своевременно. Все наши ошибки вытекают как раз из неумения дождаться правильного времени для совершения действия.

Мы ускоряем движение в сторону смерти, когда, отказавшись от милосердия, забыв про доброту, проявляем мужество, когда не способные к бережливости, к разумной своевременности и соразмерности отношений с миром, проявляем широту духа и когда, отказавшись от усилия всегда оставаться позади, не выпячиваться, не лезть вперед, не стараться оказаться первым, с готовностью откликаемся на то, чего пока нет нигде, кроме как в области наших заблуждений, порождаемых отсутствием крепости духа, страхами, беспокойствами и тревогами, возникающими как следствие отсутствия милосердия и бережливости.

И победу в бою можно обрести только тогда, когда у тебя есть качество милосердия, ибо только в этом случае ты будешь стараться всемерно сохранять разумность, полагаться на законы Неба, а не на безрассудство и отвагу, не имея возможности хранить мужество в трудной обстановке, в опасных и непредсказуемых обстоятельствах. И когда ты оказываешься в опасных и непредсказуемых обстоятельствах, моли Небо ниспослать тебе доброту и милосердие, ибо подобное откликается подобному. Небо сможет проявить по отношению к тебе свое милосердие только тогда, когда ты начинаешь проявлять необусловленную доброту к окружающему тебя миру, вне зависимости от того, какой стороной он к тебе обращается в данный момент. Так что Небо будет спасать тебя, пробуждая в тебе милосердие, даруя тебе это благо быть милостивым в сердце твоем. Такова будет милость Неба по отношению к тебе, и в полной мере она сможет воплотиться только тогда, когда и ты будешь проявлять милость к тем, кто рядом с тобой оказался в это время и в этом месте.

В мире всякий и каждый считает свой путь великим. Кажется каждому, что путь его неподражаем. А он велик лишь потому, что действительно неподражаем. Если бы была возможность подражать, то если его длить, стал бы со временем крошечным.

У меня есть три сокровища. Удерживаю их и оберегаю.

Первое называется милосердием.

Второе называется бережливостью.

Третье – не осмеливаться действовать прежде движения мира.

Милосердие позволяет быть мужественным.

Бережливость позволяет быть широким.

Не осмеливаться действовать прежде движения мира – позволяет стать главным над всеми орудиями.

Если бросить милосердие, но быть мужественным, если бросить бережливость, но быть широким, если бросить способность быть позади, оставаясь впереди, все это смерть.

Ведь милосердие таково, что им побеждаешь в битве, а удержание и сбережение его позволяет хранить крепость.

И если Небо собирается спасти тебя, то охраняет тебя, даруя тебе милосердие.

Вот я посредине мира, между временем и временем, между бездной и бездной, зажат двумя вечностями, которые как-то откликаются на слабый писк моего существа, как-то непредсказуемо шевелятся в ответ, придавая бытию моему тот или иной облик, так что нет у меня никакой возможности предсказать будущее течение моего пути ни в чем, кроме обязательного и конечного исчезновения однажды. То есть в любой миг тебе могут выключить свет, и ты никогда не ждешь этого мгновения, если только не научился ждать его всегда, постоянно. Только если приучаешь себя постоянно вглядываться в тьму, смотреть в эту сторону, упражняешь свое зрение, учишься видеть невидимое, различать неразличимое, тогда есть возможность, что, и перейдя границу между тьмой и светом, ты не потеряешь свою способность различать. А так остается только приписывать себе заслуги, и если не видно действительного великого Пути, который стирает не только само «Я», но и вообще память о любом понятии самообозначения, самоназывания, тогда остается кричать всем и каждому в этом мире, что твой Путь велик, используя для этого не только голос, но и весь мир, давая понять, подразумевая, тая, храня в секрете, никому не показывая, что великое – это ты и твой Путь.

А разве возможно подражать великому, ибо великое появляется только потому, что его видно в сравнении с малым, и будучи великим, назвавшись великим, лезешь в кузов, видишь все остальное малым, и отныне во всем и с помощью всего возвеличиваешь свой Путь, естественно умаляя все остальное. Конечно же, со стороны это кажется жалким и смехотворным. Нет ничего смешнее, чем эти потуги раздувания собственной значимости. Но что делать: так устроена личность. Хочется ей раздуваться и колоть всем глаза неподражаемостью собственной непогрешимости. Уж ясное дело, что я ни на кого не похож, и в этом величие моего Пути. Коли появляются похожие, то становится Путь все меньше и меньше, и значимости в нем все меньше и меньше, и так будет продолжаться до тех пор, пока не станет он совсем крошечным, неотличимым от всего остального в этом мире.

Есть три главных сокровища, которые единственно способны сберечь и сохранить целостность твоего Я. Это милосердие, бережливость и соразмерность, то есть своевременность. Поговорим об этом, о том, что составляет суть ценности. Ценность ценится потому, что она способна производить преобразования с помощью свободной воли, и именно эти сокровища, эти ценности напитывают «Я» настоящей волей, сохраняя его, удерживая от распада.

МИЛОСЕРДИЕ позволяет быть тебе всегда непривязанным к себе, ибо, будучи милосердным, ты обретаешь качество доброты, и с помощью этого качества всегда ставишь себя ниже других, подчиняя нуждам мира свои привязанности и ценности. Потому всегда способен отпустить на волю самого себя, привязав себя же к единственному и нерушимому столпу всего мироздания, безымянному и несравненному высшему Пути мира.