Хусейн вздохнул. Свет погас в его глазах. Он повесил автомат на плечо и пошел к выходу. У главного входа он надел сапоги и подождал, пока Старк тоже обуется. К ним присоединились еще четверо «зеленых повязок».

– Мы отправляемся на базу, – сказал им Хусейн.

– Я поставил машину совсем рядом с площадью, – сказал Старк, испытывая огромное облегчение от того, что снова оказался на открытом воздухе и чары этого человека перестали на него действовать. – Это универсал, мы можем все поехать на ней, если хотите.

– Хорошо. Где она?

Старк показал рукой и двинулся в ту сторону, петляя среди лавок. Он был почти на голову выше большинства людей в толпе, и сейчас его мозг напряженно гудел, сменяя одни мысли на противоположные, просеивая все, что говорил мулла, стараясь спланировать, что ему делать с «Шамалом».

– Черт побери! – выругался он, утопая в бесконечных опасностях и угрозах. Я надеюсь, что Руди отменит операцию, и тогда я сделаю то же самое, как бы ни поступил Скрэг. Его глаза все время сами по себе смотрели по сторонам, словно он находился в кабине пилота, и он заметил какой-то шум у фонтана. Благодаря своему огромному росту, он первым увидел юношу с винтовкой и разбегающихся во все стороны людей. Он остановился как вкопанный, не веря своим глазам; Хусейн оказался рядом с ним. Но ошибки не было, вопящий, обезумевший юноша бежал сквозь толпу прямо на них. – Убийца! – охнул он; мужчины и женщины перед ними в ужасе разбегались, спотыкались, падали, торопясь убраться с дороги нападавшего, и в следующий миг путь для него был свободен. Старк тупо смотрел, как юноша остановился и прицелился из винтовки прямо в него. – Берегись! – Но прежде чем он успел нырнуть вниз и за лавку, удар первой пули развернул его на месте, отбросив на одного из «зеленых повязок». Просвистели новые пули, кто-то рядом истошно закричал, потом заговорил еще один автомат, оглушив его.

Стрелял Хусейн. Его реакция была очень быстрой. Он сразу понял, что покушение совершается на него, и того мгновения, которое ему подарил Старк, оказалось достаточно. Одним молниеносным движением он сдернул автомат с плеча, прицелился и нажал на курок, слыша в голове свой собственный крик: «Нет божества, кроме Аллаха…»

Его очередь была холодно точной и продырявила Ибрагима Кияби, вырвав жизнь из его тела, вырвав винтовку из его мертвых рук и бросив его в грязь. Ничего не чувствуя, мулла прекратил огонь и обнаружил, что все еще стоит на ногах, отказываясь верить, что в него не попали, убийце было просто невозможно промахнуться, невозможно ему было не стать мучеником на пути в рай. Дрожа всем телом, он огляделся на суматоху, царившую вокруг: раненым помогали встать, кто-то жалобно стенал, кто-то сыпал проклятиями, один из его «зеленых повязок» раскинулся на земле мертвый, многие из прохожих были ранены. Старк, обмякнув, сидел на земле, наполовину под одной из лавок.

– Хвала Аллаху, ваше превосходительство Хусейн, вы не ранены, – крикнул один из «зеленых повязок».

– На все воля Аллаха… Аллах велик… – Хусейн подошел к Старку и опустился рядом с ним на колени. Он увидел кровь, вытекавшую из левого рукава, лицо пилота было белым. – Куда вас ранило?

– Я… Я не уверен. Мое… кажется, мне попали в плечо или в грудь. – Старк был ранен впервые в жизни. Когда пуля швырнула его назад и на землю, боли не было, но его мозг вопил: «Я убит, этот ублюдок убил меня, я никогда не увижу Мануэлу, никогда не вернусь домой, никогда не увижу детей, я убит…» Потом он ощутил ослепляющее стремление бежать – убежать от собственной смерти. Он хотел вскочить на ноги, но боль вырвала из него все силы, и вот уже Хусейн стоит рядом с ним на коленях.

– Давайте я помогу вам, – сказал Хусейн и, обернувшись, бросил «зеленой повязке»: – Бери его за другую руку.

Старк вскрикнул, когда они повернули его и попробовали помочь ему встать.

– Погодите… черт… – Когда боль немного утихла, он обнаружил, что не может даже пошевелить левой рукой, но правая работала нормально. Этой правой рукой он и ощупал себя, пошевелил ногами. Там боли не было. Все как будто работало, кроме его левой руки и плеча, и перед глазами все плыло. Стиснув зубы, он расстегнул парку и оттянул рубашку. Кровь сочилась из дырки в самом центре плеча, но она не выплескивалась толчками, и не было никакой невыносимой боли при дыхании, просто резкая боль, когда он неудачно шевелился. – Это… я не думаю, что… что она задела легкое…

– Клянусь всем пламенем ада, пилот, – сказал «зеленая повязка» со смехом. – Смотрите, вон еще одна дырка в спине вашей куртки, и кровь тоже течет. Должно быть, пуля прошла насквозь. – Он начал было исследовать рану грязным пальцем, но Старк в бешенстве обругал его. – Ругай себя, неверный, – сказал иранец. – Похоже, Аллах в своей милости вернул тебе твою жизнь, хотя зачем Аллаху это делать… – Он пожал плечами и поднялся на ноги, посмотрел на своего мертвого товарища и на другого, который был ранен, опять пожал плечами, неторопливо подошел к Ибрагиму Кияби, который лежал в грязи как куча старого тряпья, и принялся осматривать его карманы.

Толпа на площади напирала, надвигаясь на них двоих, поэтому Хусейн поднялся и взмахом руки отослал их назад.

– Бог велик, Бог велик, – прокричал он. – Не напирайте, помогите тем, кто ранен! – Когда пространство вокруг них снова расчистилось, он опустился на колени рядом со Старком. – Разве я не предупреждал вас, что времени у вас мало? Аллах защитил вас в этот раз, чтобы дать вам еще один шанс.

Но Старк едва слышал его. Он нашел платок и прижал его к ране, пытаясь остановить кровь, ощущая теплый ручеек, сбегавший по спине, бормоча и ругаясь под нос; слепой ужас миновал, но оставался страх, что он был готов опозорить себя, пустившись наутек.

– Дьявольщина, какого черта этот ублюдок пытался меня убить? – бормотал он. – Сукин сын, чертов полудурок!

– Он пытался убить меня, а не вас.

Старк уставился на него.

– Федаин? Моджахед?

– Или Туде. Какая разница, он был врагом Аллаха. Аллах покарал его.

Новый приступ боли ножом пронзил Старку грудь. Он приглушенно чертыхнулся, ему до смерти надоели все эти разговоры про Аллаха, совсем не хотелось думать о Боге, а только о детишках и Мануэле, о нормальной жизни, о том, чтобы выбраться отсюда ко всем чертям: я по горло сыт всем этим безумием, убийствами во имя их собственного узкого представления о Боге. «Сукины дети!» – пробормотал он; его слова потонули в шуме толпы. Боль пульсировала в плече, распространяясь дальше. Он сложил платок в несколько слоев, использовав его как повязку, и застегнул куртку, бормоча под нос грязные ругательства.

Черт подери, что же мне теперь делать? Проклятый спятивший ублюдок, как, черт подери, я теперь буду летать? Он слегка шевельнулся. Боль исторгла из него еще один невольный стон, и он снова выругался, испытывая к себе отвращение, ему хотелось переносить боль стоически.

Хусейн вышел из своей задумчивости, ему было мучительно больно, что Аллах решил оставить его в живых, когда, в который раз, он должен был стать мучеником. Почему? Чем я заслужил такое проклятье? А этот американец, невозможно, чтобы эта очередь не убила и его тоже – почему он остался жить?