Я умолкаю. Потому что не знаю, как продолжать.

— И ты был напичкан какой-то дрянью.

— Да. Но несмотря на это, я совершенно уверен, что в ту ночь… я занимался сексом.

Хен вскидывает брови.

— Ты раньше этого не говорил.

— Я знаю. Ну, ты же понимаешь. Это звучит… по-идиотски.

— А почему ты так уверен, что это не еще одна галлюцинация?

— Я очень много об этом думал, поверь мне. Ощущения были совершенно не такие, как от других видений. Я знаю, я видел всякий бред, но где-то в глубине души всегда сознавал, что это происходит не на самом деле. А с этим… с этим было по-другому. Совсем не так, как с чудовищами, языками пламени и… и всем остальным.

Вид у Хена становится встревоженный.

— Я понимаю, что это похоже на бред. — Я пытаюсь выдавить из себя смешок. — Ну, то есть кто это мог быть?

— Не знаю, Рэй. Возможно, тебе стоило бы рассказать об этом врачам. Может, они смогли бы помочь тебе разобраться.

— Значит, ты считаешь, что ничего не было?

— Я не знаю. Ничего не могу утверждать. Ты помнишь, как она выглядела?

— Нет. Мне кажется… возможно, она закрыла мне лицо.

— Закрыла тебе лицо?

Хен смотрит на меня во все глаза. Такое впечатление, что он собирается рассмеяться, но потом берет себя в руки.

— Зачем?

Я пожимаю плечами.

— И несмотря на то, что у тебя было закрыто лицо и ты ни черта не мог видеть, ты все равно откуда-то знаешь, что это была не Сандра Смит?

— Да.

— Рэй, ты не можешь этого утверждать.

— Она не подавала никаких признаков. Я говорил с ней после этого, и… в общем, я просто это знаю.

— Это не выдерживает никакой критики. Тебе и самому это ясно. А после того, что рассказала Роза, ну… в общем, не мог это быть Иво?

Я и об этом думал. Честное слово. Я по косточкам разобрал мои воспоминания о той ночи, все ее мельчайшие подробности, все ощущения.

— Я задавался этим вопросом. Нет. Думаю, я бы заметил.

Хен изучает меня, я пытаюсь не отводить взгляд. В конце концов он раздраженно всплескивает руками.

— В любом случае — я хочу сказать, не важно, было ли это наяву или нет, — это не имеет никакого отношения к интересующим нас вещам. Это не улика.

Мы молча смотрим друг на друга; я не выдерживаю и поворачиваюсь к окну. В кабинете повисает густая, липкая атмосфера. Зря я об этом рассказал.

Дома, после работы, я сижу и смотрю на самолеты, взмывающие к золотящимся небесам, слушаю несущиеся мимо с грохотом поезда — как это другие люди постоянно откуда-то куда-то перемещаются? — и твержу себе: это наверняка была галлюцинация. Не надо было никому и никогда об этом рассказывать. С чего я вбил себе в голову, будто это важно?

Беда в том, что я в это не верю. Вихрь ощущений, запах дыма, вкус пепла на губах… Господи, да не мог это быть мужчина! — нет, эта горячая влажная расселина, эти движения бедер, это могла быть только женщина, только… Вопреки моей воле, эти воспоминания возбуждают меня. Это происходило наяву. И тут впервые за все это время я думаю о Лулу. Как мне раньше не пришло это в голову? Разве не такими должны были оказаться на вкус ее губы? К тому же она любит, когда мужчина беспомощен, неподвижен. Я своими глазами это видел. Я признался, что следил за ней, — ужасный проступок. В ту ночь Иво оставался у нее, но она почему-то умолчала об этом. Может, они с самого начала были в сговоре? Может, это была какая-то изощренная месть с ее стороны?

Дома, после работы, я дрожащими руками ставлю в духовку разогреваться мясной пирог, твердя себе, что я схожу с ума.

Я нахожусь в подвешенном состоянии — как все последние несколько месяцев. Я в тупике. Я не в состоянии функционировать не то что эффективно, а хотя бы сколько-нибудь нормально. Хен, которому это очевидно, пытается подначивать меня. Пытается вызвать меня на разговор, вытянуть из меня, в чем проблема. Мы ведь раскрыли дело Розы Вуд, известной также как Рена Харт. Нам даже заплатили. Леон Вуд звонит и извиняется за свою несдержанность; ему звонила его новообретенная дочь, и он надеется на встречу с ней в ближайшем будущем. Он называет ее Розой, но поправляется и говорит «Рена». Довольный клиент.

Хен ворчит: я потакаю своим прихотям, веду себя ненормально.

Мой партнер прав: мы добились того, что в нашей книге считается успехом. Однако же между строк я безнадежно облажался. Никогда еще я не оказывался так не прав с профессиональной точки зрения, и это потрясает меня. Никогда я не оказывался в таком глубоком тупике. До сих пор я не сплю ночами, ломая себе голову: а вдруг гости со свадьбы Розы сказали неправду? А вдруг дата на свидетельстве о браке была подделана? Впрочем, говорить о том, что за лето я не достиг вообще ничего, было бы неправдой: я теперь разведен, и правая рука у меня почти потеряла чувствительность.

Одно из новых дел — подозрительная жена — оказывается занимательней, чем представлялось на первый взгляд, и в результате мы оба узнаем о существовании настоящего гарема из других женщин и целой паутины финансовых махинаций. Андреа просит повышения оклада, и мы с Хеном удовлетворяем ее просьбу, понимая, что по-хорошему повышение полагается ей уже давным-давно. В благодарность она приносит из дома испеченный собственноручно пирог, относительно съедобности которого ни я, ни Хен ни говорим ей правды.

А потом мне звонит Лулу.

— Я подумала, вы должны об этом знать, — начинает она, не дожидаясь моих неуклюжих любезностей. — Пришло письмо от Иво, которое принесли в больницу. Он пишет, что не вернется.

Андреа чем-то занята в приемной. На столе у нее стоит ваза с желтыми цветами, на которую падают последние лучи солнца, пробивающиеся сквозь двойные мутные стекла. Хен куда-то вышел. Я прижимаю телефонную трубку к уху, находясь в том состоянии обостренного восприятия, какое бывает вызвано любовью и страхом, о которых ты не подозреваешь и сам.

— Что он еще пишет? Как он это объясняет?

— Никак. Просто пишет, что ему пришлось уехать. Письмо адресовано Кристо, Иво просит прощения, обещает всегда его любить. Отправлено из Пламстеда[28]четырнадцатого числа. — Она говорит отрывисто. — Можете себе представить?

— Вы уверены, что оно действительно от Иво?

— Я — нет, но Сандра и Джей-Джей утверждают, что это его почерк. Так что оно точно от него. И он пишет, что хочет, чтобы Сандра позаботилась о Кристо. По всей видимости, он не вернется.

— Ясно… Что ж… спасибо, что сообщили. А можно мне на него взглянуть? Оно еще у вас?

— Оно у Сандры.

— Ясно. Из его письма у вас не сложилось какого-то впечатления, почему он это делает?