обсуждала «особенности» президентских органов. Клинтон, как известно, отрицал секс с Моникой Левински, напирая на то, что оральный секс настоящим сексом не является. Как, по его словам, не является и супружеской изменой. То есть вроде бы выкрутился, но не соврал.

Америка оказалась вовлечена в национальную политическую дискуссию по вопросу орального секса: еще сутки назад такое просто невозможно было представить! К тому времени я жил в США достаточно долго, поэтому уже был в состоянии самостоятельно оценить столь стремительную эволюцию. За несколько дней публичных слушаний по вопросу об импичменте Билла Клинтона «прежняя» Америка — весьма пуританская страна — казалось, просто потеряла моральную девственность и с удовольствием принялась вести себя подобно неразборчивому подростку, который наконец дорвался до взрослых журналов, доселе спрятанных от него родителями.

На мой взгляд, это была вторая, решающая фаза знаменитой американской сексуальной революции, начатой в 1960-е годы движением хиппи с их лозунгом «Занимайся любовью, а не войной!» и масштабным фестивалем в Вудстоке в августе 1969 года. Если бы не история с Моникой Левински, что-нибудь другое все равно побудило бы Америку совершить новый рывок в сторону от пуританства. В США вновь стало модно вспоминать публично свой первый сексуальный опыт, а если он у кого-то произошел во время самого фестиваля в Вудстоке, ставшего к этому времени практически исторической вехой в развитии американской культуры, то такой человек в глазах окружающих превращался чуть ли не в отца-основателя современной Америки (ну или в мать-основательницу). Подобным опытом гордились не только сами участники данных событий, но и зачатые ими в Вудстоке дети. У меня была знакомая преподавательница начальной школы, родители которой нашли друг друга в Вудстоке — и зачали там свою будущую дочь. До сих пор, как только собеседники в любой компании узнают об этом, она неизменно делается центром внимания и самым интересным человеком. Только потому, что история ее жизни началась в Вудстоке.

Вранье под присягой является в США страшным преступлением, особенно для президента. Насколько мне известно, ни один из них на такое преступление никогда не решился, а Ричард Никсон, чтобы избежать даже самой вероятности подобной ситуации, добровольно подал в отставку. Вскрывшаяся ложь под присягой означает безоговорочный конец политической карьеры в Америке, хотя известны случаи, когда политики более мелкого ранга все же шли на такое преступление, чтобы избежать наказания (например, уголовного).

— Что значит для Билла Клинтона безопасный секс?

— Это секс, когда в городе нет Хиллари.

* * *

Проводится опрос на тему: «Хотели ли вы заняться сексом с Биллом Клинтоном?» Восемьдесят пять процентов американок ответили: «Как?! Опять?!»

* * *

Почему Моника Левински перешла из Демократической партии в Республиканскую?

— Потому что демократы оставили у нее во рту плохой привкус.

Как и все нормальные информированные общества, американцы не верят своим политикам. Мне думается, что это не только естественно, но и правильно. В менталитете простого американца встроен довольно жесткий постулат, гласящий, что политика — это сфера деятельности, по определению подразумевающая манипуляции, вольное обращение с правдой и фактами (вплоть до способности, если нужно, назвать белое черным и наоборот), а также конкуренцию — которая, в свою очередь, означает умение обыграть своего оппонента, в том числе в словесных баталиях в рамках публичных избирательных кампаний. Честность политика, его обещания — оксюморон для простого американца. При этом чем выше стоит политик, тем меньше доверия ему полагается. На мой взгляд, в столь циничных рассуждениях американцы гораздо ближе к реальности, чем граждане некоторых других стран. Я тоже считаю, что принимать на веру слова политика — поведение весьма опрометчивое. Политики вольно или невольно обманывают нас постоянно, они просто не могут не обманывать, ибо руководствуются в своих словах и действиях не истиной или фактами, а политическими программами и различными интересами. Не обязательно персональными (хотя у всех политиков карьерные соображения, безусловно, стоят на первом месте), но и коллективными — например, партийными. Даже когда политик обманывает или манипулирует фактами в интересах больших групп людей — скажем, своих избирателей, — это вовсе не превращает его слова в правду магическим образом. Любые политические интересы сами по себе всегда настолько противоречивы и несправедливы, что говорить о честности политика можно только при рассмотрении его как отдельной личности в отрыве от государственной деятельности, да и то в редких случаях. Обычными же людьми в большинстве случаев руководят личные интересы и предпочтения, моральные принципы и конкретные цели. Они, безусловно, добавляют существенную долю субъективности в наше представление о правде или справедливости, ежеминутно внося двойные и даже тройные стандарты в нашу повседневную жизнь. Так вот, у любого политика эти двойные и тройные стандарты на порядок масштабнее, чем у каждого из нас.

Политика, особенно политика глобальных держав, — одна из самых противоречивых сфер человеческой деятельности. Я давно пришел к выводу, что, скажем, торговля овощами на фермерском рынке, где перед продавцом стоит задача продать свой товар подороже и побыстрее максимально большому количеству покупателей, при этом обойдя любыми способами своих конкурентов, торгующих рядом точно таким же, а то и лучше товаром по приблизительно таким же ценам, по сравнению с политикой является просто детской игрой с простейшими правилами. Меняются обстоятельства и государственные интересы — политик, сообразуясь с ними, меняет свои слова и действия, иногда сам не замечая этого. Или же он перестает быть политиком, а становится, например, проповедником, борцом за чьи-нибудь права, чиновником-исполнителем или пропагандистом.

Средний американец, по сути, с рождения живет с таким пониманием ситуации и не верит политикам. Особенно политикам федерального уровня. Он может им доверять в каком-нибудь конкретном вопросе, полагая, что его интересы тот или иной политик защитит или выразит лучше другого, — и этим отношения политика и избирателя ограничиваются. Оба прекрасно понимают, что завтра ситуация может измениться и симпатии конкретного избирателя обратятся к другому политику, к другой партии, к другому лозунгу. Все это ярко отразилось, в частности, в кризисе вокруг президентских выборов в конце 2020 — начале 2021 года. При этом никакого особенного негатива в отношении политиков простой американец на личностном уровне не испытывает. Это отношение можно сравнить, скажем, с отношением к адвокатам, автомеханикам или врачам.