– Нет, – перебил он меня. – Я не буду помогать тебе в этом, Нат.

Сначала я решила, что ослышалась. Лучше бы так оно и было.

– Они убьют еще четверых!

– Их дело. Я не стану вмешиваться.

– Почему? Я понимаю, почему ничего не делает Макс: у него нет выбора. Но ты?! Зачем ты мне тогда помогал?

Отказ чувствовался как предательство. В самом деле, я дура. Нашла, от кого ожидать спасения мира на чистом альтруизме.

– Потому что ты попросила. И ты можешь делать с информацией, которую я тебе дал, что хочешь. Но я не буду пытаться остановить ритуал.

– А если я опять попрошу?

Должно же быть хоть что-то, что мы можем сделать.

– Тогда я попрошу тебя подумать о последствиях твоих действий, – жестко ответил он. – Второй раз за сегодня. Ты действительно хочешь, чтобы ритуал прервался? Если ты права, то ГООУ схлопнется, как только сто лет истекут. Спаси четверых, Нат. Вперед. И угробь вместе с ними еще восемьдесят тысяч.

– Их можно эвакуировать.

Или нет. Ключ от портального входа имелся у «Хантерс» и ректора. Готова поспорить, никто из них такому предложению не обрадуется. А первые скорее воспользуются возможностью одним махом избавиться от чуть ли не пятой части населяющих Землю гени.

– Даже если никто не пострадает, ты хоть раз задумывалась, зачем нужен ГООУ?

Раз? Гораздо больше.

– Для наблюдения, – буркнула я. – Магический потенциал, способности, умения – все, что угодно, хоть психологический портрет в красках. «Хантерс» собирают информацию. Ставят маячки. Да они чем угодно могут заниматься! Из-за «переводчика» весь университет накрыт куполом, на его основе можно провернуть все, что захочется!

Например, заставить всех забыть про внезапно исчезнувшего соседа по парте.

– Зачем он нужен вам? – уточнил Диз.

– Это одно из условий перемирия…

– Гени не согласились бы, не будь он им необходим.

– Теряюсь в догадках, – сдалась я.

– В твоих планах ты задумывалась хоть раз, что стало бы с Софией, не будь ГООУ? И что случится с ней, если не иначе как божественным вмешательством тебе удастся прервать ритуал на середине? Таких, как она, ловят только последние двадцать лет. Раньше их сразу убивали. Вампиры тоже считались условно разумными, никто не думал, что разум получится вернуть. Это стало возможно благодаря университету. У нее будет жизнь, потому что на кампусе стоит здание медицинских сервисов и в нем работают те, кто готов потратить не один год, чтобы вернуть ей саму себя. Кто будет этим заниматься, если ГООУ прекратит свое существование, Нат? Охотники?

Они скорее отрубят ей голову. Так, на всякий случай.

– Что насчет Райли? Сколько, по-твоему, человек она убила? Сказать?

– Нет.

Малодушно, но я предпочла бы думать о рыжей как о своей подруге, а не о хладнокровной убийце… которой она являлась, будем откровенны. Не со зла. Просто… талант такой выпал.

– «Хантерс» позволяет Харперам за то, что они работают на Охотников, брать заказы на стороне, но на самом деле их ненавидят. Слишком много людей из-за них погибло. Одна лишь привычка проверять все свои изобретения на людях многого стоила окружающим. Удивительно, что за три поколения, выросшие в стенах ГООУ, они научились сначала тренироваться на животных. Сомневаюсь, правда, что рыжая продвинется дальше и поймет наконец, зачем в лаборатории нужны щиты – но у нас будет шанс проверить. Если Договор не нарушат. А одним из его условий является существование ГООУ. В противном случае… Райли действительно талантлива. Боюсь, ее не оставят в покое.

– Прекрати использовать моих друзей, чтобы надавить на меня.

– Кого мне использовать вместо этого? Ткни пальцем в любого, и скорее всего окажется, что без ГООУ он не сможет выжить среди людей. Не думай, будто гени не знали, на что шли, когда подписывали Договор. Среди Охотников мало магов, не факт, что они сумели бы построить ГООУ своими силами.

– По-твоему, тринадцать родов сами отдали своих же на смерть?

– Они отдали своих сыновей Охотникам. И, если спросишь меня, это была довольно выгодная сделка.

Расскажи это Максу.

– Всего двадцать детей, Нат. Против стольких выживших.

С точки зрения арифметики все было очевидно. Двадцать с одной стороны. И восемьдесят тысяч (Только сейчас! А сколько их будет за век?) с другой. Но когда за цифрами становилось видно людей…

– Как они могут с этим жить?

Как с этим смогу жить я? Забравшись на диван с ногами, я обхватила руками колени.

– Очень просто. Ты делаешь выбор. И живешь, принимая его последствия, – Диз отстраненно наблюдал за тем, как серый туман за окном выплевывал хлопья пепла. – Ты не можешь спасти всех. Вытащи одного, и утопишь остальных. Спаси многих – но коллективное добро не обращает внимания на отдельные порушенные жизни. В любом случае ты себя никогда не простишь. Но ты можешь выбрать, за что именно.

– Это ты называешь «просто»?

– Не просто, – поправился он. – Но иного пути нет.

А этот был непомерно тяжек. На секунду я трусливо позавидовала оставшимся в ГООУ студентам. Они даже не подозревали, чего стоили другим их жизни. Могли радоваться предстоящему (или уже прошедшему?) университетскому балу. Загорать на газоне с книжкой, легкомысленно наплевав на домашнее задание. Хихикать с подругами за кофе. А я…

– Попроси меня, – неожиданно предложил Диз.

Я подняла на него удивленный взгляд.

– Зачем? Ты же сказал, что не поможешь.

– Но я заберу у тебя выбор. Тебе не придется решать. Можешь винить меня. Говорить себе, что сделала все, что могла. Возненавидь меня, а не себя. Тебе станет легче, а мне это ничего не стоит. Попроси.

– Ни за что.

Даже если он руководствовался заботой, нельзя позволять другому взваливать на себя такую ношу. Это моя жизнь. Мои решения.

Тем более что я его уже сделала. В тот день, когда взялась за канцелярское лезвие.

Можно сколько угодно оправдываться тем, что я не знала, куда бросаться, что не могла найти способа их спасти. Только оправдания будут пустыми. Когда у тебя не получается, ты пытаешься снова. Сбиваешь руки в кровь, срываешь голос, ломаешь ногти и кости, но не отступаешь. Если ты проходишь через Ад, ты продолжаешь идти.[42] Не сбегаешь в… чертов Ад только потому, что остался без сил.

– Ты в порядке? – окликнул меня Диз.

– Хороню свою человечность, – мрачно призналась я. – Нет. Но дай мне час.

Другой – человек – на его месте попытался бы подбодрить. Обнял. Положил руку на плечо хотя бы. Диз только кивнул: