Почему нет других кораблей охранения? Неужто мы уже столкнулись со всеми силами, что британцы могли выделить для охраны такого большого конвоя — или же мы были уже между конвоем и его наружным кольцом охранения?

Командир должен знать, что он делает — это не был его первый конвой. Он был знаком с привычками неприятеля. В одном случае он воочию наблюдал контратаку эсминца на свою подлодку. Командир эсминца предположил, что лодка ушла на глубину, а она уже давно ушла с нее. Он остановил электромоторы, подвесил лодку на перископе и смотрел, как эсминец раз за разом сбрасывает серии глубинных бомб. Говорят, он даже бегло комментировал происходящее для развлечения команды.

Сейчас никаких комментариев. «Определенно идут четырьмя колоннами», — и это было его единственное высказывание в последующие пятнадцать минут.

Мы валяли дурака уже довольно долго; вероятно наш спринтерский рывок от корабля охранения вывел нас далеко вперед конвоя. Должно быть Керневел направил сюда уже множество подлодок, но они лишь только должны были еще подойти. Нашей единственной задачей момента было поддерживать контакт и передавать сообщения о координатах.

«Как насчет того, чтобы подойти к ним поближе?»

Вопрос предназначался Крихбауму.

Мичман лишь что-то промычал, не опуская бинокля, направленного в сторону конвоя. Похоже, что Командир расценил это как подтверждение. Он отдал приказ рулевому на курс, который направлял нас наперерез конвою.

«По местам к бою стоять». Голос Командира прозвучал весьма хрипло. Ему пришлось откашляться, чтобы прочистить горло. Снизу один за другим прокричали доклады о готовности: «Старшему механику, машинное отделение к бою готово!» «Старшему механику, центральный пост к бою готов!» Затем от Стармеха: «Машинные отделения и центральный пост к бою готовы, Командир!» Но и после этого крики не прекратились: «Старшему помощнику — торпедное вооружение к бою готово!» Наконец, голос юноши из гитлерюгенда, который нельзя было перепутать ни с чьим другим — Номер Первый: «Торпедное вооружение к бою готово, Командир!»

Ночной прицел передали наверх. Старший помощник установил его на главный оптический пеленгатор — осторожно, как если бы держал в руках корзинку с яйцами.

Если смотреть со стороны конвоя, мы находились на фоне луны. Я не мог понять, почему Командир оставался на этой стороне конвоя, вместо того, чтобы уйти на другую сторону. Предположительно, он ставил себя на место противника. Почему подводная лодка должна действовать на стороне луны, где море сияет ярче, чем при свете ясного дня?

Другими словами, он ставил на вероятность того, что фланговое охранение будет слабее на лунной стороне. Он наверняка был прав — иначе неприятель давно бы уже нас обнаружил.

Я представил себе диспозицию конвоя и его охранения с четкостью аэрофотосъемки: вытянутый прямоугольник, развернутый в четыре колонны, драгоценные танкеры в середине. Авангард из двух корветов, рыскающих по широкой дуге. Их задача — предотвратить погружение каких-либо подлодок, собирающихся атаковать суда спереди. Еще корветы или эсминцы, снующие туда-сюда в качестве фланговой защиты — со стороны, противоположной луне, разумеется. Затем, на существенной дистанции от стада, кормовой эскорт, иначе именуемый «охотники-убийцы», корабли поддержки, не используемые для непосредственной защиты конвоя, поскольку подлодки редко атакуют с кормы. Их задача — перехватить подводные лодки, обнаруженные корветами охранения и разбираться с ними, пока конвой идет дальше.

20:00. Мне пришло в голову, что неплохо бы с собой иметь вторую пленку для ночной съемки. Я едва лишь достиг центрального поста, когда сверху донесся гул голосов. Я торопливо поднялся обратно на мостик. «Появился корабль», — сказал Командир. «Вон он, подходит с внешней стороны».

У меня перехватило дыхание. Грузовые суда были от нас слева по борту, но Командир смотрел в корму. Я проследил направление его взгляда и вот он: узкая тень, дрожащая над линией горизонта.

Что же теперь? Погружаться, отказаться от преследования — и все насмарку?

«Обе машины полный вперед». Голос Командира был безжизненным, без каких-либо эмоций. Неужто он собирается повторить тот же трюк?

«Руль на левый борт десять».

Явно нет. Прошла минута, прежде чем он разъяснил свои намерения. «Будем сближаться с конвоем».

Я лишь только успел вновь сфокусировать бинокль на судах, когда Крихбаум тоном, лишь чуть-чуть более эмоциональным, чем простая констатация факта, доложил: «Мачты увеличиваются в размерах, Командир».

С этой минуты мы были перед дилеммой: либо нам следует погрузиться, чтобы уйти от стремительно приближающегося эсминца, или же мы приблизимся слишком близко к конвою.

Наша кильватерная струя бурлила за кормой. Шапка выхлопных газов вздымалась над ней, скрывая нас за дымовой завесой. Быть может, это и сработает второй раз — я-то определенно не видел даже тени эсминца сквозь дымку.

Я снова направил бинокль на конвой — он был как раз перед нами.

«Проклятие!» — прохрипел Командир.

«Похоже, что корабль отвернул назад», — доложил Крихбаум. Прошло несколько томительных минут, пока он не прервал молчание. «Дистанция увеличивается».

Командир не смотрел в сторону эсминца. Все его внимание было сфокусировано на темных тенях прямо впереди.

«Курс судна?»

«Ноль-пять-ноль, Командир».

«Руль на правый борт пятнадцать. Держать курс один-четыре-ноль».

Мои нервы были натянуты, как струна.

«Они довольно хорошо растянулись…», — размышлял вслух Командир. И только теперь он вспомнил про эсминец: «К счастью, мы не погрузились. А было близко к этому». Неожиданно он спросил: «Ну, Крихбаум, что ты думаешь?»

Мичман отвел глаза от бинокля, но продолжал опираться локтями на релинг мостика. «Шансы лучше, чем пятьдесят на пятьдесят. Должно сработать, Командир».

«Должно получиться».

Странный диалог, подумал я, и лишь пришел к выводу, что это была эдакая форма взаимного подбадривания.

Я быстро заглянул в боевую рубку. С калькуляторов отклонений, интервалов стрельбы и выключателей управления торпедной стрельбой уже были сняты защитные крышки. Циферблаты излучали голубоватое сияние.

«Время?» — запросил Командир вниз.

«20:10, Командир».

Было просто невероятно, что нам позволяли безнаказанно маневрировать так близко к конвою, как если бы мы принадлежали к нему.

«Не нравится мне вид вон того», — пробормотал Командир Крихбауму.

Повернувшись в том же направлении, я поймал своим биноклем тень. Он был на острых курсовых углах. Приближается или удаляется — относительный курс 30 градусов или 150? Я не знал, но это был определенно не транспорт. А Командир уже снова отворачивался.

Старший помощник нервно покрутил главный прицел, уставился через окуляры, затем выпрямился и уставился поверх обвеса мостика в направлении конвоя. Командир, чувствуя его напряжение, осведомился с долей ехидства: «Какие-то проблемы со зрением, Номер Первый?»

Снова и снова он поворачивался взглянуть на луну. «Жаль, что мы не можем сбить эту проклятую штуку…» — с сожалением