резкое шипение, которое как будто приковало меня к одному месту.

«Мерзавцы стреляют — БОЕВАЯ ТРЕВОГА!» — проревел Командир.

Я бросился к люку и сиганул вниз. В мои плечи ударились морские ботинки. Я отпрыгнул в сторону и вжался в стол для карт, сложившись от боли вдвое. Кто-то прокатился по палубе передо мной.

«Срочное погружение!» — прокричал Командир, и спустя мгновение: «Руль на правый борт!» Водопад морской воды предшествовал ему, когда он скатывался по трапу. Высокая скорость помогла увеличить наш дифферент на нос, но он все же скомандовал всем бежать в носовой отсек.

«Это было чертовски хорошо», — задыхаясь, выговорил он, ударившись ногами о палубу.

С довольно большим трудом я догадался, что этот комплимент относился к работе британских артиллеристов. Через центральный пост с грохотом неслись матросы, посверкивая белками глаз. Все начало соскальзывать со своих мест. Кожаные куртки и бинокли, висевшие по обеим сторонам прохода, существенно отклонились от переборок.

Стрелка глубиномера быстро вращалась, пока Стармех не выровнял лодку. Куртки и бинокли медленно снова прислонились к переборке: мы снова были в горизонтальном положении.

Я попытался поймать взгляд Командира, но мне это не удалось. Моя реакция на искусную стрельбу неприятеля была не столь профессиональной, как его. Неожиданно до меня дошло, что наши торпеды все еще идут к цели.

«Это был эсминец», — сказал Командир. «Я так и думал». Его голос был почти без дыхания. Я видел, как его грудь вздымалась и опадала.

Он оглядел нас, как будто бы чтобы удостовериться, что все на месте. «Скоро начнется», — сказал он вполголоса.

Эсминец — быстро уменьшавшаяся дистанция! Командир наверняка знал все это время, что более бледная тень не была транспортом. Британские эсминцы, как и наши, окрашивались в серый цвет.

Эсминец, несущийся прямо на наше место погружения. Да, скоро начнется.

«Девяносто метров — потихоньку», — произнес Командир.

Стармех приглушенным голосом повторил его приказ. Он устроился позади горизонтальных рулевых и неотрывно смотрел на глубиномер.

Кто-то прошептал: «Теперь нам достанется на орехи!»

Мне хотелось стать невесомым, сделать себя маленьким, спрятаться в панцирь, как черепаха.

Торпеды! Неужели они все промазали? Возможно ли такое? Четыре выстрела носовыми — один двойной и два одиночных — и затем еще из кормового, когда мы отвернули. Нет сомнений, рыбка из 5-го аппарата была нацелена неточно, но как же остальные? Почему нет взрывов?

Голова Стармеха наклонилась еще ближе к круглому глазу главного глубиномера. На лбу его выступил пот, как капли росы. Я мог видеть, как отдельные капли собирались и скатывались по его лицу, оставляя влажные дорожки, похожие на следы улитки. Он нервозно вытер бровь тыльной стороной правой руки.

Следы улитки… Мы сами едва двигались. Они будут у нас над головой в любой момент. Что случилось? Почему нет взрывов?

Мы все стояли ссутулившись и безмолвно — лемуры, облаченные в кожу. Стрелка глубиномера сдвинулась еще на десять мелких делений.

Я пытался думать хладнокровно. Сколько времени прошло с нашего погружения? Какая скорость у эсминца? Промазали — все промазали. Чертовы торпеды! Обычная проблема — саботаж. Что же еще может быть? Пять неисправных торпед, и в любой момент британцы начнут надирать нам задницу. Наверняка Старик свихнулся. Все это больше походило на атаку торпедного катера. Пригнули голову и пошли вперед, скользя по поверхности воды. Они все наверняка просто глаза вылупили на такую картину! Сначала он действовал так хладнокровно, а затем это… Сколько метров была дистанция? Сколько секунд нужно эсминцу, чтобы достичь нас на максимальных оборотах машин? Эти сумбурные команды на руль! Старик погрузился с рулем, положенным на борт — это просто необычно. Что бы это значило? Затем я догадался: противник видел наш правый борт, когда мы погружались. Это был блеф со стороны Старика. Я надеялся, что его противник не был столь же хитроумен.

Командир оперся бедром на стол для карт. Все, что я мог видеть — это его согнутая спина и грязную белую фуражку над поднятым воротником кожаной куртки.

Глаза мичмана были почти закрыты. Щелки между его век можно было бы изобразить на дереве одним движением острого гравировального резца. Его губы были поджаты и закушены между зубов. Одна рука крепко держалась за перископ. Лишь в двух шагах от него лицо старшины центрального поста белело в полутьме смазанным пятном.

Тишина была нарушена приглушенным звуком взрыва, как будто ударили по слабо натянутой коже барабана.

«Это было попадание», — мягко сказал Командир. Он поднял голову. Теперь я мог видеть его лицо: суженные глаза, рот в безрадостной гримасе концентрации.

Второй приглушенный удар.

«Вот так». И добавил сухо: «Чертовски долго они шли».

Второй помощник выпрямился. Он сжал оба кулака и оскалил сжатые зубы, как орангутанг. Его желание заорать было совершенно очевидным, но он только сглотнул. На его лице еще несколько секунд оставалась гримаса.

Стрелка глубиномера продолжала свое медленное движение по шкале.

Еще один барабанный удар.

«Номер три», — пробормотал кто-то.

Было ли это все — только три приглушенных взрыва? Я плотно зажмурил глаза. Казалось, что каждый нерв в моем теле был сконцентрирован на слуховых каналах. Больше ничего?

Затем донесся звук разрываемого пополам листа железа и при этом другой лист как будто быстро кромсали на кусочки. Резкий скрежет металла, и мы вдруг стали окружены звуками рвущегося, скрежещущего, лязгающего и ломающегося металла.

Я так надолго задержал дыхание, что в конце концов обнаружил себя судорожно заглатывающим воздух. Что это значило?

Командир снова поднял голову.

«Два пошло ко дну — два, как ты думаешь, Мичман?»

Этот шум — это были ломающиеся переборки?

«Им не придется больше плавать». Слоги произносимых слов были невыразительными, их скорее выдыхали, чем проговаривали.

Никто не двигался. Никто не испустил победный вопль. Старшина центрального поста стоял возле меня на своем обычном месте, неподвижный, одна рука на трапе, голова повернута в сторону глубиномеров. Двое горизонтальных рулевых сидели в плотных складках резины. Стрелка бледного ока глубиномера была неподвижна. Неожиданно я обратил внимание, что у горизонтальных рулевых на головах все еще были одеты сверкающие мокрые зюйдвестки.

«Они достаточно походили. Я их списал».

Голос Командира был обычным медвежьим ворчанием. Треск, лязг, скрип и звуки рвущегося металла все еще были слышны и они не ослабевали.

«Ну, им досталось…»

Неожиданный ужасный удар сбил меня с ног. Послышалось звяканье разбитого стекла.

Я выпрямился у ближайшей трубы, автоматически сделал два неверных шага вперед, наткнулся на кого-то и опустился на комингс двери.

Для нас снова началось. Пришло время расплаты за наши забавы. Я вжал левое плечо