бесценок. Кроме того, некоторые из зажиточных людей пожелают купить его в запас опять-таки потому, что соблазнятся дешевизной. Благодаря этому, наши запоздавшие продавцы полотна вернут кое-что из своих «издержек производства», но без убытка, и без большого убытка, дело все-таки не обойдется.

Но кому же охота работать в убыток, задаром? Видя, что спрос на полотно упал, люди, занимающиеся его производством, будут приготовлять его меньше. Тогда поднимется его цена. Если полотна приготовят на этот раз ровно столько, сколько его требуется, то весь труд, затраченный на его производство, будет трудом необходимым. А если полотна приготовят меньше, чем требуется, то цена его подрастет еще больше, так что производители получат больше, чем следует. Тогда вместо убытков они получат огромные барыши. Но на большие барыши охотников много. Явятся другие производители полотна; они также вывезут его на рынок. Тогда цена его опять упадет, и т. д.

Вот эти-то колебания цены полотна и приводят к тому, что если мы возьмем не один год и не один случай, а много лет и много случаев продажи полотна на рынке, то увидим, что стоимость его определяется количеством труда, необходимым на его производство.

То же самое можно сказать обо всяком другом продукте. Следует только помнить, что под количеством труда, необходимого на производство какого-нибудь продукта, нельзя понимать труд рабочего одного какого-нибудь ремесла. Так, например, в замке заключается труд не только слесаря, но также и рудокопа, добывающего железную руду, рабочих, занимающихся выплавкою руды, изготовлением полосового железа, перевозкой и т. д., и т. д. Все эти рабочие способствовали приготовлению если не самого замка, то материала для него. А потому труд всех этих рабочих должен идти в расчет при определении стоимости замка.

Точно также, когда мы сравнивали труд швей, не имеющей швейной машины, то для полноты нужно было упомянуть еще вот о чем. Сама швейная машина приготовлена трудом рабочих. Поэтому она также имеет стоимость. Стоимость эта уменьшается от употребления машины; подержанная машина всегда дешевле новой. Но та стоимость, которая утрачена швейной машиной, переносится на сшитые с ее помощью вещи. И это понятно. В рубашке, сшитой на машине, заключается, между прочим, труд рабочих, сделавших машину. Значит, если говорить совсем точно, то шесть часов труда швеи, работающей без машины, не будет равняться, – как мы сказали, – 2 часам необходимого труда. Работая без машины, она не переносит на сшитую ею рубашку той стоимости, которую теряет эта машина от употребления. Поэтому, хотя она шьет втрое медленнее, чем шила бы на машине, но 6 часов ее труда будут равняться ужо не 2, а скажем, 2 с четвертью или 2 с половиною часам необходимого труда. Само собою разумеется, что эта маленькая разница не улучшит ее бедственного положения, происходящего от введения машин.

Предисловие к «Речи о свободе торговли» К. Маркса

Предлагая читателям русский перевод «Речи о свободе торговли», мы находим не лишним сделать несколько предварительных замечаний.

Перевод сделан нами с нового немецкого издания «Речи», так как французский оригинал ее, вышедший в 1847 году в Брюсселе, давно уже стал библиографическою редкостью, и мы не могли достать его у книгопродавцев. Мы знаем, конечно, что всякое произведение удобнее всего переводить с того языка, на котором оно было написано. Но, кроме упомянутой уже невозможности достать французский подлинник, нас оправдывает, в данном случае, и то обстоятельство, что немецкое издание «Речи» сделано было при участии Фридриха Энгельса. Этого довольно, чтобы поручиться за точность немецкого перевода.

В немецком издании «Речь о свободе торговли» составляет приложение к переводу другого, более известного, сочинения Маркса «Нищета философии». Ответ на «Философию нищеты» г-на Прудона. Сочинение это также переведено на русский язык и составит следующий, пятый, выпуск «Библиотеки Современного Социализма». Но нам не хотелось откладывать издания «Речи», и потому мы решились выпустить ее отдельной брошюрой.

Едва ли нужно опираться на какие-нибудь частные сообщения для доказательства «своевременности» русского издания того или другого из сочинений автора «Капитала». Заметим, впрочем, что в настоящее время вопрос о покровительственной системе и свободе торговли при надлежит к числу самых важных вопросов русской экономической политики.

Мы боялись не того, что читатели найдут «Речь о свободе торговли» неинтересной, а того, что для некоторых из них она будет непонятной, вследствие малого знакомства с теми историческими событиями, по поводу которых она была произнесена. Поэтому мы позволили себе предпослать своему переводу краткий очерк истории этих событий, т. е. истории отмены хлебных законов в Англии.

Законодательное регулирование хлебной торговли в Англии, как и в других странах, проходит через весь период господства так называемой меркантильной системы. Но нам нет надобности начинать свой очерк с этого отдаленного времени. История хлебных законов интересует нас теперь лишь постольку, поскольку она является отражением борьбы классов в новейшем, капиталистическом обществе. Эта сторона дела может быть изложена в немногих словах.

По мере того, как росло и развивалось торговое и промышленное значение Англии, возрастало также и ее население. Вместе с этим увеличивался, разумеется, и спрос на хлеб и другие земледельческие продукты. Естественно также, что предложение этих продуктов стремилось прийти в соответствие со спросом, и английское земледелие, получив новый толчок от развития промышленности, делало весьма значительные успехи. Само сельское хозяйство все более и более принимало капиталистический характер. Это вело к увеличению цен на землю, к возрастанию доходов землевладельцев. Чтобы вполне воспользоваться таким благоприятным стечением обстоятельств, землевладельческой партии нужно было лишь оградить себя от иностранной конкуренции, которая могла бы повести к понижению хлебных цен, а следовательно, и поземельной ренты. Само собою понятно, что английская аристократия хорошо понимала эту опасность и, не смущаясь учением буржуазной экономии о свободе торговли, постаралась ограничить ввоз иностранного хлеба в Англию. Не входя в излишние подробности, мы напоминаем читателю, что уже в 1791 году землевладельцам удалось провести закон, на основании которого свободный ввоз хлеба в страну допускался только в том случае, когда цена пшеницы на внутреннем рынке поднималась выше 55 шиллингов за квартер. В 1801 году эта минимальная норма была возвышена до 63 шиллингов.

Политические события начала текущего столетия, казалось, сами шли навстречу экономическим стремлениям английской землевладельческой партии. В 1806 году (21 ноября) Наполеон декретировал так называемую континентальную блокаду, в силу которой континентальные государства должны были прекратить всякие торговые сношения с Англией. Волей или неволей, вследствие угроз или даже прямого насилия, бóльшая часть европейских государств должна была подчиниться условиям этой блокады. Прямым последствием ее для Англии была потеря континентальных рынков, на которых она сбывала свои мануфактурные изделия и закупала сырье. Теперь английским землевладельцам нечего было бояться конкуренции,