Утром 21 июля наша бронегруппа начала движение. Продвижение шло спокойно и ничего не предвещало каких-либо серьезных осложнений. К обеду мы вышли в район кишлака Шехраван, где нам подготовили «хлеб-соль» мятежники БФ Хабибуллы (ИОА), в контролируемую зону которого мы вошли. Предполагая засаду в Шехраване при подходе нашей бронегруппы к хлопковой фабрике «Спинзар», я направил приданный мне батальон «зеленых» для прочесывания окраины кишлака. Но как только «сарбозы» стали входить в кишлак — мятежники открыли по ним сильный ружейно-пулеметный огонь, что сорвало их засаду и спасло жизни наших пограничников, но стоило ранений семи «сарбозам».

Бой шел до поздней ночи и утром вновь возобновился, в результате чего наш агитационно-пропагандистский рейд превратился в обычное путешествие «в поисках приключений на…» и нам было как-то не до общения с местным населением. Только к 11 часам, после нанесения РБУ нашими «вертушками», мятежники неожиданно отошли и наша колонна продолжила «пропагандистское» движение вперед. Мы с бойцами Арбоба Иваза двигались пешком впереди колонны, где, кстати, в случае попадания во вражескую засаду было более безопасно. Дело в том, что душманы из засады стреляли сначала по бронетехнике и находившемуся на ней десанту. Поэтому первые 2–3 выстрела из РПГ и автоматно-пулеметные очереди являлись наиболее опасными и почти гарантированно приводили к потерям. По тем же, кто шел в пешем порядке впереди колонны, огонь открывался в последнюю очередь, что давало им возможность укрыться на местности. Так что у разведчиков при действиях в составе головного дозора были и положительные моменты.

Спустя каких-то полчаса, при подходе к мосту на окраине Шехравана в районе кладбища по колонне ударили вражеские «безоткатки» и РПГ. Однако поскольку противник стрелял издали, метров с 600–800, то его огонь был неприятным, но малоэффективным. В ответ «заработали» пушки БМП-2 и пулеметы БТР, ну а мы, оценив ситуацию, пришли к выводу, что противник ведет огонь из укрепленных позиций на окраине кишлака Чичка и хорошо простреливает дорогу, решили переждать. Вызванные «купола» нанесли РБУ по позициям противника, но после их ухода огонь вновь возобновился.

Прекрасно понимая бессмысленность продвижения вперед без огневого подавления противника, мы залегли в ожидании поддержки минометов и «бортов». Над нами свистели пули, но за бугром мы чувствовали себя в полной безопасности. Рядом со мною лежал Арбоб Иваз, который с какой-то хитринкой посмотрел на меня, а затем неожиданно со словами: «Командон, почему лежишь? Пойдем!» встал в полный рост и спокойным шагом пошел вперед. Но я продолжал лежать, понимая, с одной стороны, бессмысленность затеянного им и высокую вероятность получить пулю — увидев Арбоба Иваза, «духи» усилили стрельбу, а с другой — что он меня проверяет «на вшивость». Ситуацию спасало только то, что душманы стреляли достаточно из далека. У меня «теплилась» надежда, что энтузиазм «хадовца» выдохнется, но тот оказался настырным: неторопливой походкой биндюжника из Одессы вернулся назад и, остановившись возле меня, продолжал настаивать: «Пойдем вперед!» Я видел оценивающие взгляды залегших рядом афганских солдат и понимал, что «не отвертеться» — нужно вставать и идти, иначе потеряю авторитет среди них, а ведь мне с ними придется вместе воевать еще не раз. Мысленно матеря Арбоба Иваза, я, также не торопясь поднялся и ленивой походкой пошел за ним, а его подчиненные остались лежать на месте. Я шел вперед, словно на расстрел, ожидая в любую секунду удара пули (почему-то именно в голову). Логика полученной в военном училище тактической подготовки и обыкновенный страх из-за свиста пуль подталкивал меня двигаться вперед перебежками, но спокойно идущий впереди «хадовец» уязвлял этим меня — советского офицера, которому не престало «праздновать труса». В то время как благоразумие говорило мне: «Ложись!», самолюбие шептало: «Иди спокойно — ты что, хуже афганца?» А рядом свистели пули, отчего почему-то у меня стыло под коленками. Хотелось сорваться на бег и поскорее добежать до заранее намеченного бугра, за которым можно было залечь, перевести дух и убедить Арбоба Иваза в необходимости вернуться назад. Не зная, куда этот «афганский Сусанин» меня заведет, я решил перехватить у него инициативу, специально ускорив шаг и вырвавшись вперед метров через двадцать, подчеркнуто демонстративно не торопясь лег на землю и спросил подходящего ко мне «провокатора»: «Ну что, проверил меня? Может хватит? Смысла идти дальше нет — пойдем обратно?» Арбоб Иваз согласился и, развернувшись, вновь не торопясь направился к своим солдатам. Я следовал за ним, изображая спокойствие и с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег в ожидании пули. «Хотя бы не в голову или позвоночник», — мысленно молил я Бога. Меня действительно поразила смелость, хладнокровие и выдержка Арбоба, когда в каких-то 3–4 метрах от него вдруг упала, уткнувшись в рыхлую землю, граната от РПГ — он лишь как-то нехотя посмотрел на нее и «лениво» пошел дальше. Дойдя до цепи залегших «сарбозов» мы наконец-то залегли возле них. Понимая бессмысленность дальнейшего нахождения на этом рубеже, мною была дана команда отходить к нашим БТРам, стоявшим колонной на дороге в 100 метрах от нас, прикрываясь дувалом кладбища справа от дороги. Там на берегу маленького арычка, протекавшего за дувалом кладбища, мы наконец-то укрылись от прямых выстрелов противника. Сидя напротив Арбоба Иваза, мы молча смотрели в глаза друг другу и улыбались. И только сейчас поняли, как нам повезло — в это время стрельба усилилась настолько, что свистело над головами словно в Сталинграде. Особенно резко увеличилось количество падавших гранат РПГ (я насчитал их штук 15), которые как горох, не взрываясь, падали невдалеке от нас. А не взрывались они потому, что «духи» стреляли по нам из кустарника и камышей, вынуждены были не снимать колпачки с головок взрывателей выстрелов во избежание их детонации при соприкосновении их пьезоэлементов с ветками кустарника. Поэтому, падая в рыхлую землю вспаханного поля, колпачки не сминались и взрыва не происходило. Так мы и сидели около часа в ожидании прибытия «вертушек». Неожиданно рядом раздался сильный взрыв — кумулятивная граната пролетела сквозь имевшийся пролом в дувале и попала в редуктор колеса стоявшего рядом с нами БТР-70. Инстинктивно, посмотрев куда попала граната, а затем подняв взгляд вверх, я вдруг увидел в небе черную точку, которая стремительно увеличивалась. В какое-то мгновение до меня дошло, что это хвостовик от разорвавшейся гранаты летит прямо мне в голову или грудь. В последний момент я инстинктивно отпрянул в правую сторону и падающий хвостовик ударил в грудь сидевшего сзади меня «сарбоза». (О нем как-то не подумал, ибо это происходило в какие-то две секунды.) Прибежавший по моему вызову