Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вакуум боли спал, как только её плеча коснулась чья-то рука. Сергей шёл замыкающим и вовремя поравнялся с Ларисой, чтобы поддержать её и успокоить. А ведь она чуть не выронила свою дорогущую камеру с отснятым за предыдущие дни материалом.
– С вами всё в порядке, Лариса? – Прикосновение его пальцев было сильным, но бережным и таким тёплым, в отличие от камня, холодившего спину.
– Спасибо, ты вовремя. Голова закружилась немного. Теперь я смогу взобраться, – благодарно кивнула девушка. – Но ты подстраховывай меня на всякий случай. Пожалуйста.
– Без проблем, – ответил Сергей.
Лариса ещё раз кинула взгляд вниз, голова не кружилась, хоть и болела по-прежнему, Люда стояла на том же месте, но её лицо было опущено вниз.
«Мне показалось. Солнце бьёт прямо в глаза и мне всё показалось» – убедила себя Лариса, продолжив восхождение на стену.
Когда она добралась до последней ступени, пришла к ещё одному выводу – на стену должны были взбираться только в тихую спокойную погоду. Если бы дул сильный с порывами ветер, то никто из участников ритуала не добрался бы живым наверх или вниз. Это было попросту невозможно из-за отсутствия вспомогательных поручней и слишком малых габаритов ступеней.
Площадка, открывшаяся наверху, поразила Ларису идеальной прямоугольной формой, также имевшая ровную блестящую поверхность, обработанную неведомым инструментом. Глянец камня мог сравниться лишь с зеркалом по отражающей способности и глади.
«Это место идеально подошло бы под вертолётную площадку» – мелькнуло в голове Ларисы.
– Как ощущения, друзья? – восклицал Мицкевич. – Какова панорама, а? Где ещё вы подобное увидите и ощутите?
Да, Мицкевич был прав, обзор, открывавшийся с высоты Врат, был грандиозен по масштабности. Лесное море с переливами от буро-зелёного до золотисто-медового цвета простиралось внизу и распространялось во все направления столь далеко, насколько мог охватить человеческий глаз.
С этой вышки Лариса лучше всего видела, как осень незаметно втиралась в конец лета, стараясь мягко и осторожно отвоевать себе владения на будущее. На удивление, ветра на высоте не было, хотя возвышаясь над лесным краем и ощущая необычный прилив свободы, хотелось, чтобы лицо, изрядно разрумянившееся на солнце, обдувал свежий бриз, пусть не сильный, но желанный.
– Се-рё-га! Се-рё-га! – Рядом Мицкевич крепко обнимал на радости племянника, тот улыбался и отвечал объятием с не меньшей силой. – Мы это сделали! Мы одолели суеверия этих зазнаек-профессоров и академиков! Вот вам бабушкины сказки! Вот вам!
Такими счастливыми она и запечатлела их на снимке, подобные кадры были её слабостью и гордостью в личной коллекции фотокарточек. Людские эмоции очень сложно захватить на камеру, а моменты для этого так редки и уникальны.
Лариса подошла к краю и осторожно посмотрела вниз – высота тут же с непривычки закружила голову, но девушка упрямо всматривалась вниз. Вот она приметила Люду, та размерами напоминала муравья– маленькая неподвижная точка среди серой массы камней. Лариса крикнула ей, но та не отреагировала, её фигурка продолжала пребывать в странном покое, ничем не отличаясь от камней, окружавших её.
– Каков красавец! – Голос Мицкевича переключился на другой объект. Лариса отошла от края и приблизилась к мужчинам.
Здоровенная глыба, из которой давным-давно высекли контуры мифического чудовища, поражала крайне достоверной реалистичностью. Каменное создание достигало около трёх метров в высоту и нависало над пропастью-проходом между Вратами. Удивительнейшим и загадочным фактом было полное отсутствие следов пыли или птичьего помёта от пролетавших птиц, ни на грифоне, ни на всей поверхности площадки стены. Подобного попросту не могло быть. За столько времени ветрами и непогодой должно было усеять верхнюю поверхность Врат массой всего, да хотя бы той же пылью. Но глянец камня под ногами блестел на солнце так, будто его подметали каждый день и натирали полиролью.
Ещё в лагере в первый день Лариса, да и остальные задумались и удивились тому, что вокруг Врат нет ничего живого, да и сами плиты были девственно чисты и не имели ни единой травинки в трещинах на стенах и у подножия оснований. И теперь стоя возле каменного истукана, невольно Лариса ощутила подступившую волну беспокойства и чего-то большего, спина мокрая от пота, вдруг озябла в тот же миг.
– Думаю, нам пора идти в лагерь, – напомнила о распорядке она Мицкевичу, тот согласно кивнул.
Спуск оказался быстрым и не менее головокружительным, но все трое благополучно одолели его. Люда сидела на корточках и что-то с завидной быстротой записывала в тетрадь, вжатую в колени.
Удалов встретил их с нетерпением и лёгкой завистью, он тут же ухватил Мицкевича за рукав и увлёк к разгоравшемуся костру. К ним не замедлил присоединиться Сергей, втроём они бурно делились эмоциями от пережитого. Двое наперебой и взахлёб рассказывали, а третий внимательно слушал и попеременно вставлял вопросы.
Подозвали Ларису, она включила камеру и на цветном дисплее ожили все яркие моменты восхождения на древнюю твердь карельской земли. Некоторые кадры заставляли всех благоговейно умолкать, а после выплёскивать громкие комментарии. Люда сидела в стороне и что-то быстро писала. Лариса решительно подошла к подруге, но та тут же прекратила свою таинственную работу и, закрыв тетрадку, прижала к груди, явно давая знать, что показывать не собирается. На расспросы Ларисы девушка отделалась кратким отказом что-либо объяснять.
Вечер подступил как-то незаметно быстро, поглотив солнце с отжившим днём и выпустив на волю звездную россыпь во главе с щербатой луною. Сегодняшнее восхождение решили отметить растворимым кофе, небольшой запас которого Сергей прихватил в поездку. Он был заядлым кофеманом и не мог представить себе и дня без чашки любимого напитка.
Позже мужчины раскурили сигареты, все, кроме Сергея, были заядлыми курильщиками со стажем. Студент же, по собственному признанию, пристрастился к курению в университете три года назад и по меркам «профи» считался ещё новичком в этом деле.
И вновь Лариса обратила внимание на Люду. Её подруга дымила как паровоз ещё со студенческой поры и никогда не упускала случая попускать дымок, особенно, если её угощали мужчины. Но вот уже несколько дней девушка не касалась заветной табачной пачки и игнорировала все предложения мужской компании, раскурить у огня одну-две сигаретки.
Слишком много тревожных сигналов-звоночков призывали Ларису к бдительности и настороженности, что-то с её коллегой было не так. От вялого приёма пищи до враждебной, но безмолвной обособленности. Да и пахло от Люды теперь как-то иначе, не так, как раньше. В одежде к копчёности костра примешивался отчётливый
