– Что? – наконец спросила Сюзанна дрожащим голосом и, заметив, что отец смотрит на нее с улыбкой, повторила: – Что?

Отец жестом показал на дальнюю стену. И Сюзанна наконец увидела.

Она застыла перед портретом матери, уцелевшим после нападения Розмари. Теперь картина была подсвечена узким латунным светильником. Точеный профиль Сюзанны, так похожий на профиль Афины, казался изваянным из мрамора, точно у греческой статуи. Виви вздрогнула, глядя на зачесанные назад темные волосы на портрете. И это после стольких-то лет! Но Виви тут же мысленно напомнила себе о своих сбывшихся молитвах. Это ведь для Сюзанны, сказала она себе. Для счастья Сюзанны.

Почувствовав на плече руку Дугласа, Виви переплела свои пальцы с его в поисках успокоения. Нет, они все сделали правильно. Что бы там ни говорила Розмари, они все сделали правильно.

Но когда Сюзанна повернулась к родителям, ее глаза горели от ярости, а на щеках пылали алые пятна.

– И вы… вы считаете, будто таким способом можно все уладить?!

Виви обратила внимание на сердито сжатый рот Сюзанны – совсем как у Афины, когда та демонстрировала худшие стороны своей противоречивой натуры. И поняла, к сожалению слишком поздно, что душевная травма Сюзанны настолько глубока, что ее вряд ли можно излечить, повесив на стену картину в новой раме.

– Мы просто подумали… – начал Дуглас, растеряв остатки привычной уверенности. – Мы надеялись, что ты обрадуешься.

Взгляд Нила метался от жены к ее родителям, лицо его стало растерянным.

– Я обрадуюсь? – переспросила Сюзанна.

– Ну да. Что мы повесили здесь этот портрет, – пояснил Дуглас.

– Мы думали, это будет напоминанием… – Виви бросила на Сюзанну беспомощный взгляд.

Голос Сюзанны разорвал повисшую тишину:

– О еще одном человеке, в смерти которого, пусть даже невольно, я виновата?!

Дуглас вздрогнул, и Виви еще крепче сжала его руку.

– Ты ни в чем не…

– Так вы считаете, что раз я пережила смерть матери, то спокойно переживу и смерть Джесси? Так, по-вашему?

Виви прижала руку к губам:

– Нет-нет, дорогая!

– Ой, я вас умоляю! Типа давайте попытаемся этой ерундой замаскировать тот факт, что считаем Сюзанну менее достойной, чем ее младший брат!

Дуглас резко шагнул вперед:

– Сюзанна, ты…

– Все. Я больше ни секунды здесь не останусь! – Сюзанна с мокрыми от слез глазами протиснулась мимо родителей к лестнице.

Нил после некоторого колебания ринулся за ней.

– Убирайся от меня! – истерически закричала Сюзанна, когда он поймал ее уже на лестнице. – Пошел вон! – В ее словах было столько ненависти, что он невольно разжал объятия.

Виви не часто искренне сопереживала свекрови, но, видя озадаченное, страдальческое лицо стоявшего рядом мужа, слыша приглушенные вопли дочери и зятя, оравших друг на друга на подъездной дорожке, глядя на искривленный в ухмылке рот женщины на портрете, на эти холодные аквамариновые глаза, словно смеющиеся над тем, что не утратили своей роковой способности доставлять неприятности, Виви поставила себя на место Розмари и поняла, что та чувствовала в свое время.

Сюзанна обошла по периметру поле площадью в сорок акров. Она брела через лес по конной тропе, которую все называли Шорт-Уош, вверх по холму, переходившему в свекольное поле, и наконец остановилась на вершине, где сидела с Алехандро менее двух недель назад.

Свежий ветерок с побережья принес живительную прохладу, пришедшую на смену жаре. Земля неторопливо готовилась к вечеру, на лугу лениво жужжали пчелы, в воде крякали и плескались утки, ветер разносил по застывшему воздуху семена душистых трав.

Сюзанна думала о Джесси. Думала об Артуро с Лилианой, которых встретила возле церкви. Лилиана опиралась на его руку, а он, склонившись, протягивал ей носовой платок. Господи, до чего же жаль, что Джесси не могла видеть этой картины! Сюзанна вспомнила, как отец прикрыл глаза, когда она от него отвернулась, лицо его исказилось от боли на какой-то короткий миг, так что, похоже, никто, кроме нее, ничего не заметил. Но Сюзанна узнала эту страдальческую гримасу: точно такая же была утром на лице Нила.

Совсем рядом от нее по полю, смешно переваливаясь по рыхлой земле, прыгал скворец, его гладкие перья масляно блестели в лучах вечернего солнца. Она услышала внизу, в долине, бой курантов на рыночной площади – пять, шесть, семь ударов; куранты эти били всегда: и тогда, когда она жила в Лондоне, устраивая свою жизнь, и тогда, когда ее даже и на свете-то не было. Ладно, пора вставать. Пора двигаться дальше.

Сюзанна уткнула голову в колени и глубоко вдохнула, с грустью подумав о том, скольким людям хотела бы сказать «прости».

Но к сожалению, не всем из них суждено ее услышать.

Магазин оставался закрытым больше недели. Сюзанна собралась было открыть его на следующий день после похорон, но, простояв почти семь минут на пороге и вызвав живейшее любопытство хозяйки углового магазина товаров для животных, заботливо поинтересовавшейся, все ли у нее в порядке, положила ключи в сумку и вернулась домой. Ей позвонили поставщики – узнать, нет ли каких проблем. Она вежливо ответила, что проблем нет, но в ближайшее время новый товар не потребуется. Ей позвонили строители – узнать, нельзя ли на время поставить перед дверью мусорный контейнер, и она, немало их удивив, охотно согласилась. Ей позвонил Артуро – узнать, все ли у нее в порядке. И у Сюзанны возникло нехорошее подозрение, что Артуро опасается, как бы с ней тоже чего не случилось.

Всю эту неделю Сюзанна ничем особенно не занималась. Правда, переделала кучу домашних дел, до которых после открытия магазина у нее не доходили руки: помыла окна, повесила занавески, покрасила стенку на кухне. И даже пару раз приготовила обед, как ни странно вполне съедобный, хотя сама к еде не притронулась. Она не сообщила Нилу о временном закрытии магазина. А когда Нил случайно узнал об этом от одного знакомого, который поинтересовался, скоро ли откроется магазин, то ни слова не сказал Сюзанне. Если Нил и заметил, что жена в последнее время непривычно притихшая, то тоже предпочел промолчать. Ведь у обоих был сейчас тяжелый период. Горе – странная штука. Да и вообще, после той памятной ссоры установившееся между ними перемирие казалось крайне непрочным. Более того, Нил уже успел понять, что семейная жизнь – это настолько непознанная область человеческих отношений, что иногда лучше промолчать.

И вот в понедельник, ровно девять дней спустя, Сюзанна встала в половине восьмого. Наполнила ванну (в коттедже не было душа), вымыла голову, наложила макияж и надела свежевыглаженную блузку. В этот прекрасный день, правда достаточно ветреный для того, чтобы волосы растрепались, а на лице появился румянец, она согласилась на предложение Нила, у которого выдалось свободное утро, подбросить ее до магазина. Недрогнувшей рукой она вставила ключ в замок стальной двери и открыла магазин. Предложила строителям горячего чая, рассортировала почту, отметив – со смешанными чувствами, – что засохшие цветы, стоявшие в огромных количествах, исчезли, но появились новые букеты, включая элегантный букетик от Лилианы, вытащила из сумки вещи, которые собирала в течение недели, вещи, которыми в свое время дорожила, вещи, когда-то выбранные ею именно из-за их внешнего вида. Она сосредоточенно выложила все на розовый столик и принялась собирать то, что некогда принадлежало Джесси.