– Я не могу…

– Скажи, что не знаешь меня, – хрипло произнес Алехандро, и Сюзанна беззвучно заплакала, уже не беспокоясь о том, что ее увидит миссис Крик. – Скажи мне. Скажи, что не знаешь, кто я такой.

– Нет… я…

С досады он саданул кулаком по обшивке окна над ее головой. Стук молотков сразу стих.

– Сюзанна, пожалуйста, скажи, что не знаешь меня!

Ее лицо некрасиво сморщилось, и она неохотно кивнула, закрыв глаза; от его запаха, от его близости у нее кружилась голова.

– Я знаю… Я знаю тебя, Ал. Знаю.

Он резко выдохнул и удовлетворенно отвернулся от нее, вытирая рукой взмокшее лицо.

А ему в спину летели слова Сюзанны:

– Но от этого никому из нас не легче.

Он покинул магазин минуту спустя с таким оскорбленным видом, что Сюзанне показалось, что ее сердце не выдержит и разорвется. Однако все, что ни делается, все к лучшему. По крайней мере, ему не придется больше на нее смотреть. А секундой позже на стук хлопнувшей двери выглянул Нил, весь в пыли, но страшно довольный собой.

– Ты будешь счастлива, когда сможешь сделать им ручкой, – произнес Нил, демонстративно затыкая уши. – Всякий раз, как хлопает эта чертова дверь, возникает такое чувство, будто ты в тюрьме. Ладно. Я закончил. Ну как, будешь принимать работу?

– Нет, – глотая слезы, ответила Сюзанна. – Я тебе доверяю.

– Вот и глупо. Доверяй, но проверяй. – Нил подмигнул миссис Крик и уже на пороге дружески обнял Сюзанну. – Ты выглядишь вконец измочаленной. Почему бы тебе не подыскать кого-нибудь себе в помощь на ближайшие пару недель? Везти такой воз в одиночку – реально непосильный труд.

Нил так и не понял, почему при этих словах Сюзанна вдруг разрыдалась.

Говорят, по крайней мере те немногие, кому довелось такое испытать, будто утопающим последние секунды жизни кажутся, как это ни парадоксально, даже приятными. Сопротивление закончено, вода попадает в легкие, жертва становится безвольной и получает от своего состояния некое извращенное удовольствие.

Последние несколько недель Сюзанна постоянно об этом думала. Ведь иногда ей действительно казалось, будто она тонет. А иногда – будто ходит точно лунатик и чисто механически совершает определенные телодвижения, не отдавая себе отчета в том, что говорит или делает. Некоторые наверняка сочтут это прогрессом, с горечью думала Сюзанна. Она убирала дом, следила за тем, чтобы в холодильнике была еда, и даже не жаловалась на низкие потолки. Они с Нилом относились друг к другу корректно, внимательно, признавая, что прошедшие недели им обоим дались нелегко, и не желая усугублять причиненный каждому из них моральный ущерб. Сюзанна по крайней мере раз в день говорила Нилу, что любит его, и Нил, надо отдать ему должное, живо отзывался на ее ласку. Странное дело, но затрепанные слова, которые в начале супружеской жизни произносятся с вопросительной интонацией, скорее как провокация, становятся заверением, необходимым для мира и согласия в семье.

Она не думала об Алехандро. По крайней мере, сознательно. Однако ночью нередко просыпалась в слезах и пугалась, что проговорилась во сне. Нил относил ночные инциденты на счет переживаний из-за смерти Джесси, а Сюзанна мучилась угрызениями совести и молча просила у Джесси прощения за то, что не стала лишать Нила иллюзий.

Алехандро больше не заходил в магазин. Да и вообще, народу там поубавилось. И когда страсти улеглись, цветы унесли, охи и вздохи иссякли, у Сюзанны остались лишь постоянные покупатели. И среди них, естественно, миссис Крик, которая, как подозревала Сюзанна, исчерпала кредит доверия в других местах. Сюзанна однажды случайно заметила, как в кафе на рыночной площади после упоминания имени почтенной дамы посетители и персонал выразительно закатили глаза, и ей даже стало немножко жаль миссис Крик. Хотя сочувствие – вещь преходящая, если учесть неуемную говорливость миссис Крик и ее неоправданные претензии.

А еще приходил преподобный Ленни, который мрачно сообщил Сюзанне, что если она хочет поговорить, серьезно поговорить – тут он многозначительно поднял брови, – то он всегда к ее услугам. Ой, а еще если ей нужны лампы со стеклярусом по хорошей цене, очень симпатичные, то он знает, где их достать. Время от времени появлялась Лилиана, светившаяся тихим счастьем новой любви. Лилиана купила бумажник из свиной кожи для Артуро и несколько открыток ручной работы. Лилиана держалась весьма сдержанно, и Сюзанна поняла, что, несмотря на столь положительный результат их с Джесси усилий, Лилиана так или иначе не простила Сюзанну за ту злополучную коробку шоколада, хотя наверняка простила бы Джесси.

Артуро заходил по крайней мере раз в день выпить эспрессо, в чем, похоже, уже не нуждался. До Сюзанны дошли слухи, будто Артуро подумывает обзавестись собственной кофемашиной и не делает этого исключительно из лояльности Сюзанне, возможно полагая, что ее магазин и так потерпел большие убытки. Артуро был бесконечно добр к ней, предлагал любую помощь, например подежурить вместо Сюзанны за прилавком, отпустив ее на ланч. Однако Сюзанна по возможности старалась не злоупотреблять его любезностью. В последнее время из-за отсутствия аппетита у нее редко появлялось желание сбегать на ланч; более того, она опасалась, и не без оснований, что если Артуро будет околачиваться в ее магазине, то это вряд ли понравится Лилиане, которая и без того косо смотрела на Сюзанну.

Время от времени она ловила на себе его грустный, настороженный взгляд и вымучивала в ответ беззаботную улыбку. Улыбку, которая означала: «Я в порядке, честное слово». Улыбку, которую Сюзанна в последнее время так часто надевала на лицо, что уже успела забыть, каково это – искренне улыбаться.

Нил сообщил ей, что магазин терпит убытки. Правда, счел за благо особо не распространяться на эту тему. Ему не хотелось расстраивать ее еще больше. Он всего-навсего каждые несколько дней проверял бухгалтерию, и то, как после изучения счетов он горестно подпирал рукой голову, лучше любых слов говорило Сюзанне об истинном положении дел.

Она понимала, что должна стараться еще больше, но новый жизнерадостный интерьер магазина, а также постеры, которые кто-то повесил, чтобы замаскировать заколоченные окна, больше не могли увлечь ни ее, ни кого бы то ни было. Ярко раскрашенные столы казались убогими и самопальными, а столешницы теперь были украшены разноцветными разводами от мокрых чашек. На стенах вместо некогда приклеенных там фотографий и картинок остались унылые заплатки, на которые Сюзанна не могла смотреть без душевной боли, а карты она сама, поддавшись минутному порыву, закрасила белой эмульсионной краской; да и вообще, из-за нехватки товара на полках магазин теперь казался совсем другим. Более скучным. Более безликим. И менее всего похожим на то, что она представляла себе год назад.

Сюзанна это понимала. Впрочем, так же как и остальные. Выражаясь высокопарно, магазин лишился души.

Погода определенно меняется. Именно так сказали Виви милые дамы из Женского института, когда она приехала утром забрать овощи, которые заказывала каждую неделю. Бесконечные недели безоблачного синего неба и удушающей жары сменились часами, а затем и днями с порывистыми ветрами, свинцовыми тучами и проливными дождями. Цветы уже отцвели, их головки побурели и поникли, словно в ожидании неизбежной участи сгнить на земле, а деревья прежде времени начали сбрасывать листву, проливаясь золотым дождем на тротуары и обочины. Конечно, за все в этой жизни приходится платить, и непогода – расплата за такое чудесное лето, подумала Виви. Пожалуй, не стоит вывешивать белье во дворе.