– Мартин… Анна сказала, что вы поссорились…

– Клэр, я ищу все оставшиеся от Уоррена документы. Любые. Любой давности. Может, даже со времен его службы в ФБР.

– Мартин… Я знаю, Анна думает, что я спятила. Но его в самом деле убили. Чтобы закрыть ему рот.

– Знаю, Клэр.

Она на миг замолчала.

– Ты мне веришь? – У нее был тонкий, девичий, ранимый голосок.

Хольцман вздохнул:

– Пока не понял. Но это действительно возможно.

Она облегченно вздохнула:

– Господи, спасибо, Мартин! Спасибо, спасибо…

– Клэр, – перебил он ее. – Мне нужны документы Уоррена. Если я найду искомое, то… никому не удастся закрыть нам рот. Понимаешь?

На другом конце провода вновь воцарилась тишина. Наконец Клэр заговорила:

– Мартин, мы скоро уезжаем, эвакуация… Девочки почти собрались. Если в доме и есть какие-то документы, они в кабинете Уоррена. Я могу продиктовать тебе код от входной двери.

Хольцман ввел код от входной двери в дом Беккеров. Замок мигнул зеленым, зажужжал и открылся.

Он толкнул дверь.

– Есть кто дома? – громко спросил он.

Ответа не последовало.

Хольцман прошел в гостиную, затем с трудом, помогая себе тростью, поднялся на второй этаж. Он невольно ступал очень тихо, почти крался – атмосфера в доме стояла жуткая. Здесь раньше жил его друг. А потом друг умер.

Разумеется, после его смерти в кабинете побывали агенты УПВР. Они все подчистили, дураку ясно. Зачем Хольцман только пришел, чего надеялся добиться? Но других зацепок у него не было.

Он толкнул дверь в кабинет Уоррена Беккера и вошел – как будто в мавзолей попал.

В комнате было чисто и прибрано. Одна стена полностью заставлена деревянными стеллажами с памятными вещицами, декоративными тарелками, бумажными книгами. Под единственным окном – массивный письменный стол. На полу – большой круглый ковер. Еще две двери ведут в уборную и кладовку.

Хольцман сел за стол покойного друга. Ему по-прежнему было не по себе в этом доме, но ничего не поделаешь…

На столе стояли рамки с семейными фотографиями и персональный компьютер: четырехдюймовый черный кубик с портами, большой плоский монитор и клавиатура. Место защищенного терминала пустовало – наверняка его забрали агенты МВБ.

Хольцман включил комп. Тот сразу же запросил пароль, разумеется.

Ящики стола оказались незаперты. Хольцман начал в них рыться: бумаги (ни одной под грифом «Секретно»), запароленный планшет, ручки, медали и похвальные грамоты, которые Уоррен никогда не выставлял напоказ початая бутылка «Лафройга», бокалы, пустое ведерко для льда.

Хольцман вытряхнул ящики, простучал донышки и бока, но потайных отсеков не нашел. Он чувствовал себя дураком, нерадивым любителем, строящим из себя профессионала. Уоррен Беккер был профи. А Хольцман – нет.

Он встал из-за стола и принялся за стеллажи. Один за другим снимал сувениры и книги, надеясь обнаружить тайник в каком-нибудь томе или ложное дно у полки.

Ничего.

Затем его внимание привлек ковер. Он скатал его, однако ничего подозрительного не обнаружил, только сплошной гладкий паркет – без расшатанных планок и прочего. Звук при простукивании пола тоже был самый обычный.

В уборной оказались только туалетные принадлежности и бытовая химия.

В кладовке тоже не было ничего интересного. Клюшки для гольфа, обувь, пиджак без одной пуговицы на рукаве. Хольцман все обыскал – не спрятана ли где-нибудь записка или карта памяти… В поисках тайника он простучал тростью все стены и даже потолок.

Ничего.

Ничего, ничего, ничего.

Хольцман в отчаянии рухнул в кресло. Он провел в доме Беккеров уже несколько часов, устал и проголодался. Ему по-прежнему нужна была доза опиатов. Сейчас бы немного расслабиться…

Стоп.

Хольцман снова открыл ящик с напитками. Бутылка. Он взял ее в руки. Какая-то она странная… Хольцман не раз видел «Лафройг» в офисе Уоррена, те бутылки выглядели немного иначе… «Год разлива: 2029». Одиннадцать лет назад.

Неужто Уоррен одиннадцать лет пил из одной бутылки?

Хольцман открутил крышку и понюхал. Виски как виски.

Он закрыл бутылку и повертел в руках. Почему Уоррен так долго ее хранил? Почему не пил из нее? Или пил – а потом подливал свежее?

Может, это что-то вроде сувенира? Память о каком-то важном событии?

Хольцман крутил и крутил бутылку, поглаживал ее пальцами и думал, думал…

Вдруг он что-то нащупал.

В самом низу, под уголком бумаги, был какой-то крошечный бугорок.

Хольцман поднес бутылку в глазам. Вроде бы уголок слегка отстает от стекла… или нет?

Он подцепил край пальцем, потянул…

И бумага легко отошла. Под ней оказался крошечный золотистый квадратик. Карта памяти. Маленький подарок от Уоррена Беккера.

Охранника надели на Кейда глушитель нексуса и отвели на крышу. Плитка была влажная, всюду валялись пальмовые листья. Слуги в спешке наводили порядок и вытирали пол. Ночное небо уже прояснилось, но совсем недавно на острове бушевала непогода.

Шива сидел на своем обычном месте, прихлебывал чай и любовался последними отсветами заката.

– Кейд! – Он предложил ему стул. – Ты ознакомился с файлами.

– Да.

Шива улыбнулся.

– Но не затем, чтобы поделиться с вами лазейкой.

Улыбка индуса тут же померкла.

– Хм… А для чего же?

Кейд заглянул ему в глаза, жалея, что не может дотронуться до его разума, поделиться своими соображениями – малой толикой того, что показал ему Шива.

– Вы мудрее всего человечества? – спросил Кейд.

Ильяна в его сознании очнулась и возликовала.

Шива нахмурился:

– В каком смысле?

– Я верю, что вы честный и порядочный человек. Что вы действуете исключительно из добрых побуждений. Мне бы очень хотелось с вами работать и видеть, как наши мечты сбываются. – Он умолк. – Я знаю, как это здорово – восстанавливать справедливость. Как это приятно. Но это западня, Шива, разве вы не понимаете? Это зависимость сродни наркотической. Хочется еще и еще…

Шива открыл было рот, однако Кейд поднял руку и стал говорить дальше, пристально глядя ему в глаза:

– Мы с вами – лишь малая часть этого мира. Малая часть человечества. Нельзя силой принуждать людей решать проблемы всей планеты. Никто не должен обладать такой властью. Никто.