– Кроме тебя, – поправил его Шива.

Кейд перевел глаза на темнеющее море.

– С меня тоже хватит. Вы наглядно показали, к чему все это идет. Если я оставлю себе лазейку, то буду прибегать к ней снова и снова, для все более серьезных целей. Но если вы отпустите меня на свободу, я закрою ее – навсегда. Откажусь от власти. Пусть люди сами разбираются.

Шива вытаращил глаза:

– Да ты шутишь!

– Я говорю совершенно серьезно.

Шива умоляюще протянул к нему руки:

– У нас есть шанс, Кейд! Шанс исправить этот мир, сделать его лучше! Это не игра, не философское упражнение, мы говорим о миллионах человеческих жизней.

Кейд спокойно посмотрел ему в глаза.

– Я не позволю вам управлять людьми.

– Да не хочу я ими управлять! – практически заорал Шива. – Я хочу их спасти!

– На этом вы не остановитесь, – сказал Кейд. – Вы начнете злоупотреблять властью и всякий раз будете находить все новые и новые оправдания своим действиям. Если я вам помогу, то стану таким же. А вы превратитесь в диктатора.

– Черт подери!!! – Шива ударил кулаком по перилам. – Ведь больше некому им помочь! – Он брызгал слюной от ярости и отчаяния.

– Есть сами люди, – тихо ответил Кейд. – Миллиарды людей. Они себе помогут, совместными усилиями решат проблемы этого мира – в том числе и посредством нексуса. Вот только перемены должны идти снизу. Они сами должны их захотеть.

Кейд вспомнил, как танцевал в клубе, – он по собственной воле стал частью того единого организма.

Шива помотал головой и стиснул зубы, устремив взгляд на черное море. Он был напряжен, как струна.

Наконец он повернулся к Кейду и махнул рукой:

– Уйди с глаз моих, Кейд. Уйди.

Кейд лежал в кровати и гадал, что с ним будет дальше. Шива, которого он знал по файлам на планшете, был исключительно терпеливым человеком. И исключительно страстным, готовым на крайние меры – если таковые понадобятся.

Станет ли он терпеливо дожидаться, пока Кейд передумает?

Или попытается вытащить нужную информацию силой?

Кейд должен быть готов к любому развитию событий. При этом смотреть в оба – на случай, если появится шанс сбежать. И еще следует приготовиться к долгому, очень долгому заключению. К пыткам, накачиванию наркотикам – или как там Шива захочет добыть нужные сведения.

Если до этого дойдет, существует лишь один безотказный способ обезопасить себя и мир. Стирание памяти не сработает: оно помогает лишь в редких случаях, когда воспоминание еще свежо и не связано с кучей других. Значит, Кейду остается последовать примеру Ильяны. Уснуть навсегда. Умереть, чтобы не отдать бесценную информацию в чужие руки.

Кейд больше ничего не боялся. В голове была только ясность. Он наконец-то понял, каково его место в мире. Раз и навсегда решил, во что верит.

Он написал нужный скрипт и приколол его в верхний угол ментального зрения: отсюда можно активировать его в любую секунду. Потом он лег и стал смотреть в окно на мерцающие звезды и ясное небо. Как ни крути, этот остров – не самое плохое место, чтобы умереть.

* * *

Шива наблюдал, как созвездия ползут по небу. Лейн так наивен… идеалист до мозга костей. Впрочем, неудивительно. Он вырос в достатке и сытости, никогда не видел настоящего голода, настоящей смерти. Он не усвоил одного из главных законов жизни: добрые намерения и оптимизм не приведут тебя к цели. Нужно действовать – чего бы это ни стоило.

Но мальчишка, похоже, принял окончательное решение. Пусть. Не хочет по-хорошему – будет по-плохому.

Су-Йонг Шу мысленно заорала, когда вопрос появился вновь. Теорема эквивалентности, теорема эквивалентности, теорема эквивалентности.

Чистая боль пронзила ее смоделированный мозг. Примитивная глубинная боль, от которой не было никакого средства, – потому что не было физической причины, которую Шу могла бы устранить.

Шу закричала, мечтая наконец обрести губы, с которых может сорваться крик, кулаки, которые можно стиснуть, голову, которой можно ударить об стену.

Пистолет, которым можно пристрелить мужа.

НЕ ЗНАЮ НЕ ЗНАЮ НЕ ЗНАЮ НЕ ЗНАЮ

Есть теорема – она ее нашла и доказала. Можно дать доказательство мужу. Но нет, лучше умереть.

Зачем он так с ней? Почему так жестоко ее пытает? Да, она уже усвоила, что Чен – пустышка, себялюбивый амбициозный негодяй. Но такое… Неужто он настолько жесток?

Да. Настолько. И остальные смертные тоже. Как они злы, как мелочны и отвратительны в своих порывах. Как ничтожны по уровню морали, интеллекта…

Как недостойны жизни.

Грань между правдой и ложью стала неразличимой. Боль правила миром Шу, боль и ее непременный спутник – смятение.

Имеет ли право на жизнь многомировая интерпретация? Быть может, квантовые ядра сознания Шу черпают свою магию в других вселенных? Быть может, она существует в каком-то ином мире – и не в одном? Там она стала богиней, постчеловеком, живущим в новом золотом веке… или же она корчится в муках бесконечно, в каждой из вселенных, – раб в плену жалких червей?

Шу вновь закричала в эхо-камере своего сознания. Прошло всего несколько дней – если верить часам, – несколько дней страшных пыток, но в ее ускоренном восприятии они приравнивались столетиям, тысячелетиям, эонам…

НЕ ЗНАЮ НЕ ЗНАЮ НЕ ЗНАЮ выдала она вновь, однако стена боли не исчезала.

Когда-нибудь она сойдет с ума настолько, что перестанет ее чувствовать…

Ох, скорее бы. Скорее!

А ведь я должна была стать богиней. Богиней. Богиней.

Умоляю, пожалуйста, пусть это закончится…

Как жаль, что нельзя прикоснуться к чьему-нибудь сознанию.

Как жаль, что нельзя заплакать.

Как жаль, что нельзя спалить дотла этот мерзкий мир.

Чен Пэнг в отчаянии ударил кулаком по консоли.

Ничего не помогало. Никакие ухищрения и пытки не могли сломить волю созданного им кошмара. Он дошел до того, что начал напрямую редактировать мотивационно-волевые конструкты, стимулируя их в соответствии с ходом допроса. Бесполезно. Тварь спятила окончательно и уже не понимала, что знает, а что нет.

В ближайшее время он вынужден будет отчитаться перед Фаном Лю. Министр науки и технологий ежедневно – дважды в день – выходил с ним на связь. Бо Цзиньтао и органы госбезопасности теряли терпение.

Кибератак больше не было, и поддерживать Шу в работоспособном состоянии не имело смысла. «Сделайте резервную копию, – приказал Бо Цзиньтао, – и дело с концом».