– Последние недели ты сама на себя не похожа. – Он поставил перед Джо чашку с горячим шоколадом и пончик. – Перекуси хоть.

Она посмотрела на Итана сквозь объектив, сдерживая улыбку.

– Вы просто плохо меня знали.

– Ты же в курсе – я не профи в вопросах «схождения» с людьми, – он показал воздушные кавычки и поправил рабочий передник. Джо слегка приблизила фокус, делая акцент на узком подбородке с едва наметившейся щетиной, на ямочках, которые появлялись, когда Итан улыбался. Вообще, когда он выходил из своей раковины – вот как сейчас, – он был бесконечно очарователен и мил. Не так, как Лео или Адам, – те выглядели роковыми красавцами, убивали своей уверенностью. От Итана веяло… добротой и спокойствием. Он был менее эмоционален, чем остальные, – в тех случаях, когда не держал в руках палочки. Словно ничего не могло выбить его из колеи, потому как он не подпускал людей к себе достаточно близко. По крайней мере, не всех.

– Сейчас ты другой человек. – Фокус снова сместился, захватывая Итана целиком.

– Сейчас я – это я. Тихий бариста, который скоро получит выговор за то, что болтает здесь со странной девушкой с камерой.

– Скажи, что я – сталкер. – Джо всё-таки смогла рассмешить Итана. – Но я о том, что ты очень меняешься, когда играешь.

– Ухожу в себя – это мы тоже обсуждали.

– Не-е-ет, – протянула Джордан. – Когда ты играешь, мир вокруг взрывается. Когда я первый раз увидела тебя за барабанами… Это выглядело так, словно ты изгоняешь дьявола.

– Что? По-твоему, именно так и выглядит сеанс экзорцизма: я с барабанными палочками очищаю чьё-то сознание? Джо, ты ненормальная.

– Я? Так никто и не спорит, – ухмыльнулась она в ответ. – Просто делюсь впечатлениями, это полезно – узнавать мнение со стороны. Всё действительно выглядит так, словно ты изгоняешь дьявола. Из себя. И дьявол очень, очень сопротивляется.

– Тебе не статьи писать – а сценарии к фильмам ужасов. Так о моей игре ещё никто не отзывался!

Итан выглядел слегка потерянным – Джо выбрала странное сравнение. Но вместе с этим его глаза загорелись, а щёки слегка покраснели. Как легко смутить и осчастливить творческого человека – просто признать то, что его работа хороша.

Джо лишь пожала плечами и продолжила снимать, как девушки у стойки улыбались Итану, явно узнав в нём местную знаменитость. Он был приветлив, иногда улыбался в ответ на их шутки. Снимать Итана в его привычном не музыкальном мире просто потрясающе. Джо была уверена, что даже сейчас в его голове играла музыка – а как иначе? И в шуме кофе-машины Итан определённо слышал свой особенный ритм. Она ведь тоже часто думала «звучащими» фразами, представляла, как написала бы те или иные слова, будь это книга или хотя бы запись в дневнике. Со временем то, чем ты занимаешься, становится стилем жизни, и ты на автомате подстраиваешь каждый свой шаг под это: слышишь музыку в городском шуме, рифмы в случайных фразах прохожих, видишь удачный кадр в секундном мгновении или нового героя для комикса в разносчике пиццы. Мир меняется, когда ты перестаёшь притворяться. Сейчас Джо любую мысль могла превратить в статью, любое мгновение – в важный кадр фильма. Она никогда не чувствовала себя такой живой, потому что никогда до этого не была настолько важной.

– Почему барабаны?

Итан снял свой передник и жестом позвал Джо с собой – у него был заслуженный перерыв, и он собирался провести его на заднем дворе кофейни с сигаретой и чашкой эспрессо. Джо устроилась на стоящих у кирпичной стены ящиках и поставила камеру рядом, чтобы захватить всю обстановку и атмосферу.

– А почему нет? – Итан поджёг сигарету резким отточенным движением. Джо невольно сравнила его с Домом, который делал всё более медленно, вдумчиво и протяжно. Видимо, особенности музыкантов распространяются не только на игру, но и на такие банальные вещи, как курение. – Я не знаю, если честно. У меня не было такого, что вот хочу играть на ударных и всё. Я просто был одним из тех детей, кто постоянно стучит по всему, кто ловит ритм. У моей кузины в Огайо была ударная установка – и я просто из любопытства попросил «постучать», ничего такого. И мне понравилось. У ударных своя энергия и энергетика, знаешь? На самом деле, у всех инструментов, просто, видимо, у барабанов – самая подходящая для меня.

– И ты не планировал стать музыкантом?

– Ну, как сказать… Когда барабаны вдруг стали для меня чем-то важным, я понял, что не представляю себе жизнь без них. Это как часть меня, такой себе гибрид человека с ударными. – Итан глухо засмеялся, стряхивая пепел и делая глоток горького кофе без сливок. – Я не знал, уйду я в музыку совсем или просто буду играть по вечерам в местном кафе, стану сессионным барабанщиком у какой-нибудь группы или поставлю установку в подвале дома и буду ночами отрываться. Я до сих пор не знаю, что из этого выйдет. Мне просто повезло, что в один день ко мне подошёл Лео и предложил «дополнить их группу» – как сейчас помню эту фразу. Да, теперь я хочу, чтобы всё это стало серьёзнее и долгосрочнее.

– А кто же кофе варить будет?

– Точно, я ведь такой незаменимый, а главное, приветливый и общительный работник! – Итан говорил очень спокойно, иногда демонстрируя камере и Джо свои милые ямочки, но было заметно, что всё это – обдуманные слова, его позиция и откровенные детали. – Я хочу иметь возможность играть всё время, не заботясь о том, что нужно платить по счетам. Когда ты на сцене, а там – люди, которые поют, которые смотрят на тебя, понимают твои волны, верят тебе и в тебя… Это очень сложно отпустить, променять на другую жизнь, когда уже попробовал. Музыка сейчас моё всё. Мне кажется, только в ней я могу быть честным. Абсолютно. Ни барабаны, ни любой другой инструмент не терпит притворства. А про людей, что стоят у сцены, я даже говорить не буду.

– Игра – это побег? Возможность выдохнуть?

– Игра – это жизнь, понимаешь? Не побег, а наоборот, шанс не убегать, а поднять взгляд от земли. Игра – это возможность вдохнуть.

Итан последний раз затянулся и бросил окурок. Он задумчиво посмотрел в камеру, а потом сам нажал кнопку «стоп» и, глядя себе под ноги, скрылся в дверях кафе.

* * *

Джо вернулась в кофейню спустя полчаса – слова Итана слишком сильно её задели. Да, она сказала, что ребята плохо её знали, но что она сама знала о них? Кроме тех образов, что успела составить в голове ещё в первую встречу и которые старательно разрушала каждый день. Выходило, что этот фильм она снимала в первую очередь для себя: заглянуть каждому в душу – до разумных пределов, понять, почему они стали такими, какие есть, почему именно музыка и такие песни, почему… Столько всяких «почему». Она и о себе самой не могла ответить на все эти вопросы, что уж говорить о ком-то другом.

Джо достала из сумки телефон и с ужасом обнаружила, что она отвратительный друг. Она забыла про концерт Никки, про обещание помочь и покупку билетов.

– Чёрт! – шипела она, стиснув зубы, борясь с желанием расколотить стакан с водой, который любезно принёс ей Итан.