Но, как это ни прискорбно, осенью все переменилось в худшую сторону. 19 октября как гром среди ясного неба пришло известие о том, что очередное решение апелляционного суда отменило запрет на книгу и фильм Амарала (решение 5). Об этом сообщил Кларенсу один журналист из «Сан». Ни мы, ни наш адвокат даже не знали, что должно было состояться новое слушание. Никто этого не ожидал. Сколько еще апелляций будет позволено подать Амаралу? Как могли судьи просто взять и отменить решение, принятое ранее тремя судами?

На этот раз присяжные решили, что ядовитые выпады Амарала никак не влияют на поиски и не ущемляют наших прав, хотя здравый смысл говорил об обратном. Разве может человек, орущий на всех углах, что Мадлен мертва, не мешать ее поискам? Начались разговоры о том, что запрет на распространение книги и фильма противоречит Конституции Португалии и подрывает демократию, ограничивая свободу слова. Означает ли это, что человек может, к примеру, выйти на улицу и прилюдно назвать своих соседей серийными убийцами? Насколько я понимаю, свобода слова не дает права безнаказанно клеветать и оскорблять.

Невозможно было понять, что подвигло присяжных принять такое решение. Шестым решением в 2011 году наша очередная апелляция была отклонена. Отмена запрета осталась в силе. Почему это произошло, мы не знаем, но не сдаемся. Мы планируем оспорить и это последнее решение, так что наше с Амаралом противостояние не закончено.

Мы еще не оправились от потрясения, когда случилась эта история с «Викиликс». В конце 2010 года газета «Гардиан» опубликовала некоторые скандальные из тысяч дипломатических донесений, обнародованных сайтом «WikiLeaks». Среди них была и пара депеш, имевших отношение к Мадлен. Это отчет о встрече 21 сентября 2007 года (через две недели после того, как меня и Джерри объявили arguidos) Алекса Эллиса, британского посла в Португалии, с Альфредом Хоффманом-младшим, американским послом, во время которой Эллис сказал Хоффману, что британская полиция «обнаружила улики, обличающие родителей Мадлен».

Этому документу было три с половиной года, и ни о чем существенном в нем не говорилось. Эллис писал о полицейских собаках-нюхачах, которым вздумалось полаять в нашем номере и у нашей машины. То, что работа эта была проведена британской полицией, действительно привело к тому, что в Португалии нас объявили arguidos, но британские полицейские улик как таковых не находили, поскольку никаких улик не было.

Так что эта новость не была свежей. Мы ей значения не придали, и в Великобритании о ней поговорили день-два и забыли. Однако, к нашему смятению, португальская пресса с подачи Амарала ухватилась за нее и раздула до угрожающих размеров. Снова давались интервью, Амарал даже созвал пресс-конференцию по этому поводу, чтобы опять заявить во всеуслышание о своих взглядах.

Что меня больше всего раздражает в интервью Амарала, так это, наверное, то, что он выставляет себя человеком, который больше, чем кто бы то ни было, хочет узнать, какова судьба Мадлен, и найти ее. У меня не хватит слов, чтобы передать, как это меня бесит. Его отношение к нам и к поискам Мадлен привело к тому, что мы готовы были поверить, что во всем мире нет ни одного человека, кто хотел бы найти нашу дочь и узнать правду — всю правду — так же сильно, как я и Джерри. Неужели он думает, что с 3 мая 2007 года у нас была какая-то иная цель в жизни?

На тот момент прошло уже почти два с половиной года после того, как судья снял с нас статус arguidos. Как долго еще нам терпеть эти гнусные выпады в наш адрес? Сколько еще раз эту грязь впихнут в глотку португальцам?

Гонсалу Амарал был уличен в подтасовке показаний, под его руководством расследовали исчезновение двух девочек, и оба эти расследования не увенчались успехом. Так почему этому человеку предоставляют трибуну, с которой он может проповедовать свои абсурдные и оскорбительные идеи? Говорят, как аукнется, так и откликнется. Ради Мадлен я надеюсь, что это случится.

4 мая 2007 года я стала Кейт Макканн. В моем паспорте, водительском удостоверении и банковском счете значилось имя Кейт Хили. Я оставила девичью фамилию просто так, без каких-либо причин. Я была Хили и навсегда останусь ею. Но когда исчезла Мадлен, пресса автоматически стала называть меня Кейт Макканн. С тех пор я и стала Кейт Макканн. За одну ночь наша жизнь изменилась и я превратилась в другого человека.

То же самое, наверное, произошло и с нашей дочерью. Мадлен первая поправит того, кто назовет ее коротким именем: «Я не Мадди, я Мадлен!» И она права. Это часто происходит нечаянно или из желания проявить расположение и дружеское отношение. Журналистам прекрасно известно, как ее зовут, но они и по сей день продолжают называть ее Мадди или Мэдди. Я считаю это проявлением неуважения. К сожалению, так нередко бывает, если твое имя слишком длинное, чтобы его можно было использовать в звучных заголовках — а таких было немало.

Мы все изменились, и теперь мы не такие, как прежде. Семейству Джерри не хватает веселого и общительного «братишки». Сейчас им приходится иметь дело с очень серьезным человеком, который всегда занят и частенько смертельно устает. Я, конечно, перестала быть такой умиротворенной и неторопливой, как раньше. Теперь у меня тоже ни на что не хватает времени, и, к сожалению, я стала намного циничнее… Хотя это оправдано, я надеюсь. Я всегда ощущаю усталость и знаю, что искра, когда-то горевшая во мне, погасла. Впрочем, есть и позитивные перемены. Мы больше никогда не ругаемся по пустякам и не ворчим из-за мелких неудобств — мы понимаем, что все это на самом деле совершенно не важно. Мы осознаем и то, что нам очень повезло встретить по-настоящему добрых, хороших людей. И главное: мы научились ценить жизнь.

Не думаю, что есть какая-то сторона, какой-то аспект нашей прошлой жизни, на который не повлияло бы похищение Мадлен. Оглядываясь назад, я удивляюсь, как мы смогли протянуть до сегодняшнего дня. Если бы не крепкая связь между мною и Джерри, не знаю, удалось бы нам это. До того как наш мир перевернулся, мой отец много раз повторял мне, что нам с Джерри повезло, поскольку мы нашли друг друга. «Большинство семейных пар, — говорил он, — не имеют того, что имеете вы». Относительно других браков я ничего сказать не могу, но я правда счастлива тем, что нам удалось сохранить взаимную любовь и уважение, особенно если вспомнить, через что мы прошли. То, что мы до сих пор вместе и что нам вместе хорошо, уже само по себе достижение (о чем не раз упоминали журналисты и психологи на страницах газет). Статистика говорит о том, что большинство браков после таких испытаний распадаются.

Я бы солгала, если бы сказала, что все у нас гладко. Любые отношения, какими бы крепкими они ни были, не могут остаться безмятежными после пережитого парой ужаса. На каких-то стадиях отношений, на каких-то этапах нам приходится учиться заново понимать друг друга. Джерри смог вернуться к обычной жизни гораздо раньше меня. Я даже немного злилась на него за то, что он выдерживает оказываемое на нас давление, а я нет. Я даже обижалась на него, как будто он недостаточно натерпелся. А в другой раз я чувствовала себя неудачницей из-за того, что не могу делать для Мадлен столько, сколько делает он. Но Джерри было так же тяжело. Он нуждался в моей помощи и поддержке, а я на первых порах была настолько поглощена своим горем, что не могла дать ему ничего.