Я поправила перекрученную юбку из шелка и отлепила обтягивающую чоли от живота: только вылезла из машины, а уже взмокла!

– Дверь находится здесь? – осведомился Исаак, разминая затекшие мышцы, пока Коул доставал из багажника наши вещи. В бежевых бриджах, кроссовках и белоснежном поло, он бы легко сошел за туриста, если бы не раскачивающийся на поясе навахон. – Хм, похоже на постройки племени Кора, проживавшего в Наярите и уничтоженного конкистадорами. Но, насколько я помню, в Нижней Калифорнии народ náayarite никогда не жил…

– Ты, как всегда, блещешь эрудицией, мой друг, – улыбнулся Диего, похлопав его по спине, и лишь тогда я перестала любоваться своим нарядом и заметила не просто лес, а то, что возвышалось над ним.

– Это что, пирамиды майя? – удивился Коул, захлопнув багажник.

Из-за деревьев выглядывала лишь острая верхушка башни, напоминающая шпиль. Диего, подмигнув нам обоим, тут же устремился к ней. Было сложно не заметить, как он возбужден: все пять часов, что мы ехали, он не сомкнул глаз и нервно тарабанил агатовыми перстнями по стеклу. Во время остановок в закусочных и на автозаправках Диего успевал перезнакомиться со всем персоналом, лишь бы поболтать на испанском. В татуировках, пирсинге и потрепанной одежде, он идеально вписывался в местный колорит. Это было возвращение в родную стихию – мир, который всегда оставался близок Диего по духу. Однако чем ближе мы подбирались к его телепортационной двери, тем тревожнее становился Диего. Ведь твой первый ковен – это то же самое, что первая семья. Ты никогда не забудешь его… И в глубине души всегда будешь хотеть вернуться.

– Это построили не майя, – сознался Диего, когда мы, оставив джип и продравшись сквозь неприветливую кромку леса, поросшую лианами, оказались у подножья археологических достояний. – Это построил ковен Санта-Муэрте. Пирамида и есть дверь.

Сняв с моих волос веточку щирицы, Коул подал мне руку и помог перебраться через каменный дол, наполненный застоявшейся дождевой водой: тот отделял джунгли от маленького клочка древней (или на самом деле не древней) цивилизации. Вблизи пирамида выглядела не так внушительно, как издалека, и представляла собой обычные руины. В ней не было ни окон, ни дверей – лишь одна-единственная арка красовалась на самой вершине, из-за чего пирамида напоминала часовню. Основание же окружали крошащиеся колонны и цветущие кипарисы, из которых доносился щебет джакамаров.

– Хм, действительно не майя. Это ведь обычные сигилы, – поняла я, приглядевшись к знакам, вырезанным прямо на ступеньках, по которым мы поднимались. – Сигилы и латынь… «Святейшая Смерть есть наша спасительница и заступница».

– Все племена майя строили пирамиды из смеси известняка с песком, а это обычный крашеный кирпич, – разочарованно вздохнул Исаак, ткнув подобранной веткой в свод пирамиды: с диббуком на запястье и после тренировок с Луной он взобрался на вершину пирамиды за считаные секунды. – Этому месту максимум пара сотен лет.

– Ага, мы почти ровесники, – выдавил Диего сквозь одышку, когда догнал Исаака. Согнувшись пополам и пробормотав что-то о том, что пора бросать курить, он посмотрел вниз на нас с Коулом: путаясь в юбке, я едва преодолела половину ступенек, и Коул вежливо плелся позади. – Это единственная дверь, от которой у меня сохранился ключ. Именно через нее я и покинул ковен.

– А ты уверен, что Санта-Муэрте не стоило предупредить о нашем визите? – серьезно спросил Коул, когда, не вытерпев, перекинул меня через плечо и быстро взлетел наверх к остальным. – Что, если они нападут? Заявляться в чужой дом, вышибив дверь с ноги, – не лучший способ подружиться.

Диего только отмахнулся, уже рисуя что-то окровавленными пальцами, проколотыми заклятием, вдоль проема арки. Увидев, как светится его кровь, оставленная в нечитаемых рисунках на камне, я обрадовалась: значит, нам не придется блуждать внутри пирамиды – сам вход в нее и есть вход в Санта-Муэрте. В доказательство этого за порожком арки уже сгущалась тьма, не позволяя разглядеть что-то, кроме стен, опутанных плющом и лианами.

– Готово! – объявил Диего вскоре, вытирая кровоточащие пальцы о штанину. – Только учтите: у Хоакина всегда был скверный характер, а власть всегда делает характер лишь хуже. Вдобавок восемьдесят процентов ковена – некроманты… Предоставьте разговор с ними мне. А теперь возьмитесь за руки.

Коул послушно сжал мою ладонь в своей, а Исаак схватился за мой локоть. Свободная же рука Коула легла на эфес навахона, торчащего из ножен. Сколько бы Диего ни убеждал его, что никакой драки не будет, Коул готовился к худшему. Как и Исаак, рефлекторно поправивший проклятые часы и свой заскрежетавший протез. Нас было всего четверо, а ковен Санта-Муэрте насчитывал по меньшей мере сотню ведьм и ведьмаков… Но я почему-то совершенно не боялась. Только поправила съехавшую лямку рюкзака.

«Правильно. Не их бойся – бойся паучьих сетей. Из улья можно выбраться, а из паутины – нет».

– Слава тебе, Сантисима Муэрте, – прошептал Диего, закрыв глаза. Синие волосы его потемнели, как и пирамида за аркой. Мне вдруг почудился гул барабанов: джунгли за нашими спинами тоже откликнулись на призыв. – Добрая и прекрасная, ты есть любовь, и доброта твоя бесконечна. Если я буду как бродяга в пустыне, укажи мне путь домой. Если нет мира вокруг, и нет воды, и нет пищи, помоги мне найти мой дом.

А затем Диего развернулся, схватил стоящих по бокам Коула с Исааком за грудки и втащил нас всех внутрь пирамиды.

Мы едва не покатились кубарем, споткнувшись друг о дружку, но быстро сориентировались и рассредоточились по комнате, в которой очутились. Это были уже не руины и даже не задний двор ковена – это была богато обставленная спальня. Огонь в камине источал живительную прохладу вместо тепла, а со стен на нас смотрели изысканные картины в стиле рококо и фамильные гобелены с символикой флер-де-лис – королевской геральдической лилии. Лепнина по углам, витражные окна, жаккардовые кресла и хрустальная люстра… Все казалось родным, слишком уютным для ковена, что поклонялся Святой Смерти и прятался в лоне дождевых лесов.

– Мы что, в особняке Шамплейн? – озвучил мои мысли Исаак, осматриваясь.

Диего уже стоял возле письменного стола, заваленного старыми вырезками из газет. Задумчиво покрутив между пальцев перьевую ручку, он ответил с напускным весельем:

– Все в порядке, это только спальня Микаэлла такая. В свое время он исколесил всю Европу… Любил собирать антиквариат и всякие безделушки в позолоте. Даже манеры у него были как у коренного британца!

Я бы нашла, что пошутить, но вместо этого засмотрелась на постель в алькове. Разобранная и скрытая за ширмой из черепашьего дерева, она была застелена небесно-голубым бельем… И завалена разномастными женскими платьями вперемешку с головными уборами, туфлями и украшениями. Диадемы, кольца, колье…

– А кому эта комната теперь принадлежит, Диего?

Проследив за моим взглядом и выбросив ручку, он приоткрыл рот, но закрыл его, осознав, что ответ «Хоакин» вряд ли совпадает с реальностью.