А вот Поташев, который ее предавал не раз, как предал и теперь, уж он свое съест! По тому, как выражался иной раз о нем генерал, Кира понимала, что Эдуард никаким особым расположением у Орлова не пользуется. Тоже необходимая пружина в сложном механизме генеральской машины. Он – пружина, а она – малый винтик. И раз так, то пусть предатель сам попробует отрицать, что все ее задания исходили не от него.

Странным показалось ей то, что ее никто из допрашивающих так и не спросил ни о чем, связанном с мужем, с Федором. Как будто и дела такого не было. А ведь те парни, которые вырвали ее из рук бандитов и привезли на Петровку, говорили именно об этом. О том, что она свидетельница по делу Невежина. Впрочем, тогда, в первый раз, ее допрашивал совсем молодой следователь, который, как ей показалось, заранее знал обо всем и верил каждому ее слову. Все записывал. Всю ту туфту, которую буквально надиктовали ей и заставили заучить и Орлов и Поташев. Каждый, разумеется, в отдельности. Но говорили они об одном и том же, конечно – договорились заранее. А ее просто кинули на съедение. Но генерал в этой истории – фигура умолчания, Эдик же – обойдется, пусть отвечает за все, в чем ее обвиняют…

Так решив, Кира уже не отступала от своей цели.

Странно, что о Федоре никто так и не спросил. Будто всем им до него не было никакого дела…

Уже в камере, куда ее поместили и где у нее сразу закружилась голова, отчего она едва не грохнулась в обморок, позже, когда все успокоились, к ней подошла старшая, так она отрекомендовалась. Эта женщина с глазами, очень похожими на те, что были у парня, который за ней приехал, чтобы якобы отвезти к генералу, отвела ее в сторону и негромко сказала, что с воли передали: «Запретное имя не вспоминать. Хлебало не разевать. Это – единственный шанс». И Кира все поняла: и тут ее достали. Значит, она поступила правильно… Подошло время расчетов, но она снова оказалась крайней.

Гордеев ожидал вылета из Новосибирска. Керосиновый дефицит вывел из строя половину сибирской авиации. А коммерческого рейса не предвиделось. Точнее, может, они и были, но на Сибирь власть генерала Грязнова не распространялась. И приходилось ждать.

Юрий Петрович особо и не нервничал. Он был на постоянной связи с Денисом Грязновым и Вадимом Райским, который в его отсутствие уже успел составить соответствующие ходатайства в прокуратуру. Производство по делу Невежина, по убеждению адвокатов, следовало прекращать за отсутствием состава преступления – на основании статьи пятой Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. А по части составления всякого рода протестов, обжалований и ходатайств равных Вадиму было немного. Спец в этом отношении он был великий. И Юрий Петрович в какой-то степени даже обрадовался, что переложил на плечи коллеги не особо любимую им писанину. Главное, чего им в конце концов удалось добиться, – это доказать невиновность своего подзащитного и добиться постановления о прекращении дела на основании статьи двести девятой все того же УПК России. Иными словами, уголовное дело и освобождение Федора Невежина из-под стражи произошло в стадии предварительного расследования.

Не удалось блеснуть в судебном заседании убедительной речью. И не надо. Зато человек на свободе. Вадим посетил его в следственном изоляторе накануне освобождения и сказал Юрию по телефону, что тот отреагировал как-то странно. Будто его это ни в коей мере не касалось. Но очень огорчился, узнав, что его супруга Кира Николаевна находится в тюремной камере. Спокойно выслушал известие о том, что против его лучшего друга в свою очередь возбуждено уголовное дело, но самого друга задержать не удалось, поскольку он выехал в служебную командировку и должен будет в связи со своими планами посетить ряд стран, а потому о сроках его возвращения на родину никому ничего не известно. Ни супруге, ни фактическому руководителю фирмы «ВДП» на сегодняшний день Виталию Борисовичу Орлову.

И кстати, имя исполнительного директора и вице-президента фирмы абсолютно нигде не фигурирует в показаниях обвиняемой Бойко. Создается ощущение, что во всех бедах фирмы, во всех преступлениях, связанных со смертью ее сотрудников, виноват один человек – зловещий Поташев, черная тень светлой личности Невежина. Впрочем, в современном российском бизнесе возможно даже невозможное.

Судьба улыбнулась Юрию, когда он, устав слоняться по переполненному аэровокзалу Новосибирска, начал подумывать, не сдать ли билет и не отправиться ли привычным поездом. Он в последний раз позвонил гостеприимным хозяевам, поблагодарив за помощь, затем связался с Москвой, чтобы уточнить с Вадимом время встречи в Домодедове, и… через короткое время облегченно застегнул ремни, поскольку ну очень симпатичная стюардесса лично попросила его об этом одолжении и даже собственноручно проверила, насколько плотно они держат.

Помнится, Вадим намекнул насчет гонорара. Этот вопрос был оговорен в соглашении на защиту. Но… какое-то странное чувство испытывал Гордеев. Не о судьбе того же Невежина думал он. Адвокаты сделали свою работу, она должна быть оплачена, и нет здесь ничего сверхоригинального. Однако если по большому счету, оплачиваться должен труд создателя, строителя чего-то. А тут разрушение. Правда, Юрий Петрович предупреждал ретивого следователя Ступникова, что поднятое тем строение рухнет. И дом упал. Ибо по тому же большому счету он и не мог, не должен был стоять…

А на что это, интересно, намекнула проказница стюардесса, игриво заметив, что ремни вполне надежны? Может, попробовать отвязаться, как тот дворовый Барбос, и – хвост трубой? Да, заманчиво… А где-то плывет пароход, и на нем весело играет оркестр и поет красивая женщина…

С этой успокаивающей мыслью, что каждому в этом мире свое, Юрий Петрович Гордеев и заснул, закрывшись шторкой иллюминатора от слепящего солнца.