«Вчера я пришла на совещание в офис прихрамывая, и никто из молодых людей, рассевшихся вокруг стола, не предложил мне сесть. А я ведь их начальница!» – рассказала мне датская издательница Анне Кнудсен. Двое ее сыновей приучены проявлять вежливость, но целое поколение датчан воспитано по-другому. «Многие из мужчин – моих ровесников говорят, что боятся показаться старомодными. Они принадлежат к поколению, когда за любую невежливость можно было получить шлепок или выговор. Новое поколение об этом просто не знает. Их плохо воспитали».

Иностранки, встречаясь с датчанами, удивляются и гадают, что они сделали не так, когда мужчина предлагает заплатить за ужин в ресторане по отдельности и не говорит им комплиментов. Не вините беднягу, его так воспитали, говорю на это я, подстилая им под ноги свою пелерину, чтобы им было удобнее переходить лужу.

«Оказалось, что на самом деле он был влюблен по уши», – рассказывала одна молодая англичанка, встречавшаяся с датчанином (спешу сообщить, что все счастливо закончилось свадьбой). Ее озадачивало, что молодой человек проходит в двери первым, не встает, когда она входит в комнату и никогда не делает подарков. «Я очень долго считала, что он гей или тормоз».

Есть и другая, более серьезная цена, которую приходится платить за шведский радикал-феминизм под государственным руководством. Общественное мнение и экономическая необходимость требуют от женщин возвращаться к работе вскоре после появления ребенка. Это означает, что скандинавские дети рано попадают в детские ясли (в Дании ясли регулярно посещают почти 25 процентов шестимесячных малышей) и проводят там больше времени. Некоторые специалисты считают, что разлука с матерью в младенчестве закладывает основы неврозов и тревожностей, которые могут проявляться позже. По-видимому, этот фактор также усугубляет врожденное стремление шведов к обособленности и может служить одним из объяснений такого количества холостяцких домохозяйств.

Американский психиатр Херберт Хендин пишет в своей книге «Самоубийство и Скандинавия», что в Швеции принято поощрять самостоятельность в детях. По его словам, шведских детей учат, что зависеть от другого человека, даже от собственной матери, нехорошо. «Уже в раннем возрасте детей побуждают отделяться от матерей психологически и социально, – отмечает Эке Даун в «Шведской ментальности». – Потребность тесной связи отрицается под предлогом мнимой самостоятельности».

О давлении общественного мнения на шведских женщин пишет и Ульф Нилсон: «Феминистки считают матерей, которые хотят сидеть дома с детьми, а не отдавать их в детские сады, почти преступницами». Но Даун предполагает, что женщин вынуждают не столько оставлять своих детей, сколько сбегать от них. Он ссылается на данные научного исследования: хотя шведки и говорят, что выходят на работу по экономическим причинам, на деле они считают, что там интереснее, чем дома с детьми. Даже прелестные новорожденные младенцы бывают утомительными, и проблем с ними более чем достаточно. Поэтому желание сбежать в принципе понятно.

Однако не может ли искреннее согласие шведов отдавать детей в ясли в таком раннем возрасте оказывать негативное влияние на будущее этих детей? А в конечном итоге – и на шведское общество в целом? Может быть, это одна из причин относительно высокого уровня правонарушений и мелкого хулиганства несовершеннолетних в Швеции?

Далеко не все согласятся с Хендином, который утверждает, что шведские матери «не испытывают такой же радости от общения со своими детьми, как матери в некоторых других культурах». В конце концов, иным английским матерям ничего не стоит сбагрить своих отпрысков в школу-интернат в восьмилетнем возрасте. Но он не единственный, кто недоумевает по поводу неприличной скорости, с которой шведское общество стремится разлучить детей и родителей.

Еще в середине 1980-х детский психолог Марианна Седерблад замечала: «В Швеции приняты… исключительно высокие ожидания по поводу самостоятельности детей, и родители рассматривают их демонстративное непослушание как позитивное и желательное». Даун цитирует предложение по организации групп продленного дня в школах, подготовленное в 70-х годах Национальным советом по вопросам здравоохранения и социального обеспечения. Цель этих групп формулируется как «помощь детям в высвобождении из-под плотной опеки взрослых». Думаю, что «мать всего сущего» – явно не шведский архетип.

Неужели меня одного пугает желание шведского государства играть еще более активную роль в отделении детей от родителей чуть ли не до изъятия первых под государственную опеку? Разве процесс обретения ребенком независимости не должен проходить постепенно и естественно, а не следовать предписаниям того или иного министерства с самого момента рождения? Может, я просто старомоден или, что еще хуже на взгляд скандинавов, безнадежно испорчен английской приверженностью к приоритету семьи?

«Меня это не слишком беспокоит, – говорит Хенрик Берггрен в ответ на мою озабоченность по поводу шведской модели ухода за детьми. – Я считаю идею эмансипации женщин очень правильной с любой точки зрения. Посмотрите на Германию – там женщинам приходится выбирать между работой и рождением детей, потому что совместить одно с другим не получится».

Наверное, не у всех получается и здесь?

«Да, но я вижу, что это удается огромному числу женщин».

А если я еще немного поизображаю косного шовинистического динозавра (будет трудно, но я постараюсь) и скажу, что многим семьям приходится трудно, а расплачиваются за это дети?

«Следовало бы спросить отцов, что они делают, чтобы этого не было. Американский социолог Дэвид Попено написал в 80-е годы книгу с очень жесткой критикой (Швеции). Он говорил примерно то же самое: шведки – плохие матери, потому что оставляют своих детей в яслях на целый день, это нечеловечески ужасное общество… Мне он очень нравится, но он обычный американский консерватор, который любит семейные ценности. Пару лет назад он снова был в Швеции и написал любопытную статью, в которой говорит: «Ну да, мне действительно не очень близко такое представление о семье. Но если сравнивать шведских и американских детей, то окажется, что шведские ребятишки проводят гораздо больше времени с родителями, чем американские, чувствуют себя лучше и счастливее практически по всем статистическим показателям». Ему не нравятся разводы (с этим в Швеции обстоит неважно), но по всем остальным параметрам Швеция – страна семейных ценностей. Это страна, которая заботится о своих детях намного лучше, чем Америка».

С этим согласен UNICEF: в его недавнем рейтинге благополучия детей Швеция получила больше первых мест, чем любая другая страна (Дания и Финляндия были второй и третьей), в том числе в категориях «материнское благополучие», «здоровье и безопасность» и «поведение и риски». Однако мою теорию обособленности подтверждает то, что шведские детишки показали низкие результаты в «отношениях в семье и со сверстниками» (пятнадцатое место) и в «благополучии в образовании» (восьмое место – наверное, из-за тех школ, где они сами составляют себе расписания).

Конечно, патента на воспитание нет ни у кого, а способов растить детей существует великое множество. Кто возьмется утверждать, что шведский подход далеко не оптимален? Только не я. Я своего сына к Санта-Клаусу привожу в разгар лета, так что куда мне судить о таких вещах.