– Вам не хуже моего известно, милорд, какие затруднения испытывает внешняя разведка в Ледуме, – только и вздохнул советник. – Несмотря на показную открытость, город заперт на замок, опутан сетями органов тайного сыска. Особая служба Ледума делает работу разведчиков других полисов практически бесполезной и заранее обречённой на провал. По сути, они занимаются там лишь тем, что пытаются спасти собственные шкуры от полиции, не говоря уж о том, чтобы успешно внедрить оперативную сеть агентов.

– Вот как? – чуть заметно приподнял бровь Октавиан. – И кто же в этом виноват? Вот ведь злодеи, не дают без усилий за собой шпионить. Нужно направить им ноту протеста.

Настроение молодого правителя Аманиты с каждым словом только ухудшалось.

– Вы правы, милорд, должно быть, это исключительно наша вина, – виновато развёл руками Лукреций. – Наши разведчики недостаточно подготовлены для условий Ледума. Винсент, действительный тайный советник первого ранга, вот уже много лет стоит во главе особой службы. Этот человек и в самом деле легендарная личность. Мозг канцлера обладает невероятными способностями: говорят, он способен решать любые задачи, мгновенно анализировать большие объёмы информации и принимать абсолютно верные решения. При этом совершенная эмоциональная сухость канцлера ужасает окружающих. Говорят, он сущий демон, а не человек.

– Разумеется, это не так, – поморщился правитель Аманиты. – Он самый обычный человек, притом не маг и даже не потомственный аристократ. И как человек канцлер, конечно же, смертен. Не стоит окутывать его образ флёром неуместной таинственности. Нужно иметь смелость брать на себя ответственность за собственные провалы.

– Осмелюсь заметить, милорд, что все покушения на Винсента за те годы, что он руководит особой службой, организованные нами или службами других городов, до сих пор оканчивались неудачно, – неожиданно не согласился Лукреций. – Сама судьба благоволит канцлеру, судьба хранит вторую столицу. Повторюсь: сейчас не лучшее время наказывать за своенравие Ледум, и без того чрезмерно романтизированный и снискавший громкую славу города всех свобод.

Брови Октавиана гневно изогнулись и медленно поползли вверх. Он наконец повернул голову и с пристальным вниманием обратил взгляд на советника, впервые за долгое время разговора посмотрев тому прямо в лицо. Мужчина ту же секунду склонился в почтительном поклоне.

– Должно быть, вы хотели сказать – города всех пороков? – недоумённо уточнил лорд Аманиты, будто не веря услышанному. – Не так ли, советник?

Лукреций Севир бледно, словно извиняясь, улыбнулся.

– Да, именно так… так называет его наша пропаганда, – тихо отозвался он, отступив на шаг. – Но множеству простых людей Ледум видится иначе. В их мечтах, безусловно, наивных, далёких от реальности, этот город похож на сказочный сон. Место блаженства, где люди равны, где всё позволено. Где не нужно носить одежду одного цвета всю свою жизнь. Где провозглашено свободомыслие… тогда как у нас инакомыслящий немедленно объявляется врагом и идёт на казнь. Эта мечта живёт, потому что в ней есть потребность, потому что народ устал. Такой город нужно было придумать, даже если его нет, придумать, чтобы манить, чтобы дать надежду, чтобы овладеть многими сердцами. И лорд Эдвард придумал Ледум. Неважно, каково истинное лицо Ледума, без прикрас, но люди мечтают о нём. Да что скрывать, некоторые высокопоставленные господа, в том числе из правящих кругов Аманиты, инкогнито приезжают туда по несколько раз в год, чтобы отдохнуть и приятно провести время…

– Мне думалось, любезный мой Лукреций, – сердито оборвал Октавиан, так и не дождавшись, когда же советник наконец спохватится и сам испуганно умолкнет, – вы должны понимать, что существуют вещи, которых не принято даже касаться, а тем более предавать продолжительному обсуждению, если не желаете отправиться на ту самую казнь, о которой вы тут так жарко рассуждаете. В особенности если ведете разговор с вашим лордом. С верховным лордом Бреонии.

Невозможно представить, чтобы его ушей вообще коснулась подобная крамольная речь! Молодой правитель Аманиты был столь потрясён, что дал брату возможность раскаяться и незамедлительно исправиться, прежде чем он позовёт стражу.

– Разумеется, милорд, – кивнул советник, низко опустив голову. – Я всё понимаю. Но именно об этих вещах я и явился побеседовать.

– Сохраняйте спокойствие, сэр, и не делайте глупостей. Я не желаю вам неприятностей. Поверьте, я пришёл с миром.

– Я так и понял, – с готовностью согласился хорошо одетый мужчина в возрасте. Мимоходом едва глянув в тёмное дуло револьвера, ненавязчиво направленного ему в лицо, он быстро перевел внимательный взор на незнакомца. Тот появился в доме столь неожиданно и бесшумно, словно возник прямо из-под земли, как призрак. – Совершенно ясно, что вы человек мирный. Итак, чего вам угодно?

– Беседы, и как можно более откровенной. Надеюсь, вы не откажете гостю в столь скромной просьбе.

– Ну что вы, что вы. – Человек замахал руками и учтиво поклонился. Присаживаясь на самый краешек стула, всем своим видом он давал понять, что вовсе не возражает против светского диалога, а оружия будто и не замечает. – Напротив, буду только рад выслушать вас, сэр, и с большой охотой отвечу на все вопросы.

– Тогда приступим. Извините, я не буду юлить и сразу перейду к сути. Как мне известно, вы – Альбер, глава «Нового мира».

– Прошу прощения?.. – растерянно переспросил мужчина, чуть приподняв брови. – «Новый мир»… что это? Впервые слышу о такой организации. Должно быть, при всём желании я не сумею помочь вам, дорогой незнакомец. Как жаль.

Себастьян немного смутился, глядя в удивлённые, кристально честные глаза собеседника, которые казались как будто немного близорукими и почти ощупывали его взглядом. Тот был не молод, но и не стар, хотя светлые волосы уже успели совершенно поседеть на висках. Довольно субтильное телосложение и длинные нервные пальцы выдавали в мужчине натуру чувствительную и эмоциональную.

В противоположность этому выводу, спокойствие и недюжинное самообладание, которое тот проявлял сейчас, будучи безоружным и совершенно беззащитным перед ворвавшимся в его дом наёмником, обескуражило ювелира и вызвало заслуженное уважение.

Помимо воли Себастьян начал сомневаться, что обратился по адресу. А что, если информаторы ошиблись? Или ошибся он сам? Вдруг он принял за таинственного Альбера вовсе не того человека? Ни в чём не повинного, случайного человека?

Мужчина деликатно улыбался, терпеливо ожидая продолжения разговора, и с каждым мигом приветливая улыбка его казалась ювелиру всё более обезоруживающей и обаятельной. Улыбка расцветала. Спустя какую-то минуту сильф уже чувствовал такое расположение к новому приятелю, словно дружба с тем продолжалась всю жизнь. Лицо мужчины казалось до боли знакомым, даже родным. Смотреть в это светлое, открытое лицо было тепло и уютно, словно в лицо матери. Внутри широкой рекой разливалось, проникало глубоко в сердце какое-то согревающее умиротворение. Что-то легко коснулось самого сокровенного в душе, что-то мягкое и пушистое, как мех.