— Мне нужно... сказать. Вам... одному!

Ей не пришлось повторять. Три женщины послушно покинули комнату, а Оливье опустился на колени у кровати, чтобы быть ближе к больной.

— Вы хотите сказать мне что-то важное?

— Мой сын! Он сходит с ума... Он считает себя... орудием Великого магистра... и хочет убить короля. Надо... ему помешать!

— Как помешать? Я даже не знаю, где он!

— В Корбее... у каноников...

— Он работает, хотя поклялся...

— Это не... собор... и потом... он ждет... что король... как обычно, каждую осень... поедет на охоту... в Фонтенбло. Он рассчитывает...

Она замолчала, задыхаясь, и завалилась на бок. Оливье обнял ее и хотел приподнять, чтобы ей было легче дышать. Он заметил, что ей сделали не одно кровопускание и что все возможные средства были исчерпаны. Оливье тихо опустил ее на подушки, взял стоявшую в изголовье мисочку, наполовину заполненную темной жидкостью, понюхал ее и пригубил. Это была настойка из плюща и девясила — доказательство умений юного Жильда. Он снова приподнял Матильду, чтобы она смогла выпить немножко настойки, но она сделала лишь один глоток, а остальное выплюнула и отвернулась.

— Не хочу! Бесполезно! — прошептала она. — Я умираю... Прошу вас... из сострадания... найдите моего сына! Надо... его спасти... от него самого.

Она закрыла глаза, застонала, и в комнату вбежала Жулиана. Салфеткой она промокнула жидкость, которая текла по подбородку и шее, потом поправила простыни, подушки.

— Я останусь с ней, а вам, мессир, надо спрятаться. Обен пошел за кюре в Аржантей, и скоро он будет здесь.

— Прятаться? Нет, я ухожу. Я зашел лишь попрощаться.

— Попрощаться? Но почему?

— Я изгнан из королевства. Я дал слово королю...

— О Господи! И куда же вы должны отправиться?

— В Прованс. Возвращаюсь к себе домой, в Валькроз... если у меня еще есть дом!

— А если нет?

— Останусь в Провансе, это наш край... прекрасные ущелья Вердона и добрые люди, которые знают меня... Я не пропаду: мне достаточно скромной хижины пастуха...

При воспоминании о земле детства суровое лицо Оливье осветилось нежностью, но умирающая услышала его:

— Значит, вы не поможете Матье?

Она заплакала и тут же закашлялась, и шум ее дыхания напугал всех. Жулиана бросилась на помощь, прошептав:

— Она постоянно говорила, что только вы можете отвратить Матье от его намерений. Напрасно я повторяла ей, что вы в тюрьме... что, может быть, мы не увидим вас больше, но она упрямо твердила, что вы вернетесь. И вот вы здесь.

В ее голосе звучал упрек, в глазах светилась мольба. Оливье вдруг почувствовал страшную усталость. Навестив женщин перед окончательным расставанием, он надеялся на минуту покоя, любви, рожденной беспокойством за него, на что-нибудь дорогое, что он мог бы унести с собой как залог чувства, которое будет согревать его всю оставшуюся жизнь. А он застал Од, болтающую с Жильда, ставшим своим человеком в доме. Если Жулиана и бросилась ему на шею с таким пылом, так только потому, что сбывалось предсказание Матильды, и женщины рассчитывали, что он образумит Матье. Это было грустно, но приходилось принимать эту данность: в этом доме он был лишь странником, которому помогли в трудную минуту и которому еще предстояло заплатить свой долг.

— Где находится Корбей? — спросил он.

— В семи-восьми лье к северу от Фонтенбло... а Фонтенбло...

— Знаю. Мне приходилось... в прежние времена бывать в резиденции командора Храма в Дормеле и даже останавливаться там. Это не очень далеко, и мне знаком королевский замок

— Вы пойдете туда?

— Почему бы и нет? Это дорога на юг, по которой мне следует идти, и мне не указали, как долго я могу по ней следовать. С вашего разрешения, я возьму в саду те несколько ремней, которые я у вас оставил, свою одежду, и в путь...

— Как? Уже? День уже на исходе. Останьтесь, по крайней мере, на ночь.

— Нет, не люблю затянувшихся прощаний. К тому же...

Снаружи послышался звук колокольчика: прибыл кюре из Аржантея с Телом и Кровью Господними, и с ним, конечно, мальчик из хора. Оливье спустился как раз в тот момент, когда священник входил в дом, держа в руках дароносицу, которую он прикрывал своей фиолетовой епитрахилью. Оливье преклонил колени, когда тот проходил мимо, и встал, когда лестница заскрипела под его шагами. Од оказалась рядом с ним, но за ней маячил Жильда. Он поклонился и холодно сказал:

— Прощайте, мадемуазель. Я постараюсь образумить вашего отца и прислать его к вам.

— Он не вернется, потому что не хочет жить в доме, который принадлежит мне.

— Посмотрим! После этого я продолжу свой путь...

— Но он вас не послушает! Он в ярости из-за того, что вы сделали для нас.

— Не сомневайтесь, я сумею образумить его. Ре-ми с ним, я думаю?

— Да, но...

— Вдвоем у нас получится! Прощайте, мадемуазель! Ваша матушка зовет вас на соборование.

И он вышел из дома. Од хотела последовать за ним, но Жильда остановил ее:

— Вам надо подняться. Я сам с ним поговорю.

Молодой человек оказался в саду в тот момент, когда Оливье вошел в свое бывшее жилище, и, не осмеливаясь следовать за ним, решил подождать снаружи. Ждать пришлось недолго: через несколько минут Оливье вышел с сумкой за плечами, куда положил чистую и выглаженную одежду. Он нахмурился, столкнувшись с Жильда нос к носу.

— Что вам угодно?

— Узнать, почему вы ненавидите меня. Ведь вы меня ненавидите, не так ли?

— У меня нет оснований любить вас. Вам запретили сюда являться, а вы ухватились за первый же предлог, чтобы прибежать и стать незаменимым, оказывая помощь. Признаю, вы хорошо потрудились, но для будущего священника ваши тайные мотивы кажутся подозрительными...

— Я буду врачом... а не церковником, у меня нет достаточного призвания к церкви, как я думал раньше.

— Вас обратила в другую веру эта девушка?

— Вы должны понять меня. Вы ведь были тамплиером?

— Я по-прежнему тамплиер. Своих обетов, насколько мне известно, я не нарушал.

— Законник сказал бы, что они недействительны, поскольку Храма больше не существует. Но это не мешает вам, как и мне, быть влюбленным в нее. Должны ли мы быть врагами из-за этого, ведь когда-то мы вместе сражались?

— Я вам не враг. Я только хочу, чтобы меня оставили в покое. Мне предстоит длинный путь.

— Пойдемте вместе. Как только священник закончит, я откланяюсь, и мы вернемся в Париж.

— Мне запрещено там появляться.

— В этом случае вам надо переправиться через Сену. Тем более мне надо идти с вами. Мы найдем лодку, и я вас перевезу.