– Не стоит делать вычеты, Димер, – повторил он своим бесстрастным тоном. – Иначе будут неприятности.

Секунду я переваривал услышанное.

– Не понял, – медленно проговорил я. – Это у кого «будут неприятности»?

Ву поднял голову. Щелки черных глаз ничего не выражали.

– У того, кто сделал неправильный вычет.

Я уставился на наглеца, чувствуя, как щеки начинают пылать от ярости.

– Ты мне угрожаешь? – тихо спросил я.

– Никому не угрожаю, Димер. Судья Ван не любит неправильных вычетов у его людей. Неприятности уже были. Не надо вычетов.

Ву резко отшатнулся и уперся спиной в комбайн. Это он правильно – мои руки сами сжались в кулаки. Я уже собирался сгрести мерзавца за грудки и впечатать в корпус дрона.

– Значит, так, – заговорил я и осекся. Набрал в грудь воздуха, стараясь успокоиться. А затем продолжил, вспомнив спокойную манеру Лазарева устраивать разносы: – Колон Ву. Если вы еще раз заговорите в подобном тоне, я обнулю вам отработку за всю прошедшую неделю. И сообщу вашему бригадиру, по какой причине. А также директору Артигасу. Если вы допустите новую оплошность в уборке зерна – то же самое. А теперь садитесь в комбайн, или я помечу вас как уклоняющегося от работы. Ваш комбайн у меня – на особом контроле. Ясно?

Ву молчал, уставясь на меня щелками глаз.

– Я спрашиваю: ясно?

– Ясно, колон, – тихо проговорил Ву.

– Тогда чего вы ждете?

Ву торопливо распахнул люк дрона и нырнул в блистер кабины. Комбайн загудел, возвращаясь к жизни. Я некоторое время следил за машиной, чтобы убедиться, что та выдерживает курс, затем пошел прочь.

Маразм. Прогрессирующий. Поговорить, что ли, с Лазаревым, чтобы этого придурка убрали с поля к чертовой матери, пока он не натворил бед себе и другим?

Размечтался. Людей и так не хватает, несмотря на отправляемые «Семенем» партии колонистов. Не хватает ни техники, ни времени. И снизить темп мы не можем – урожай надо убрать до наступления холодов.

И все же. Мозги и синты тракторов и комбайнов – надежное, но отнюдь не вечное оборудование. Однажды они начнут барахлить – к слову, как и кольцевые аккумуляторы.

Машинный парк «Семени» изначально предусматривал установку на него самых примитивных приводов, от двигателя внутреннего сгорания до газогенераторного двигателя и даже паровика. Даже легкие кольцевики теоретически могли быть переделаны в вертолеты, правда, для этого потребовались бы высококачественные металлы и высокооктановое горючее – с которыми у нас было неважно. Если угольные залежи в бассейне Мэнханя худо-бедно могли удовлетворить потребности колонии, то пригодных для хоть какой-то перегонки месторождений нефти до сих не удалось отыскать ни одной из разведгрупп. А трактора и подавно могли работать на любом органическом топливе.

Но вот управлять трактором на примитивном ДВС гораздо тяжелее, чем жать иконки на панели интеллектуального дрона. И если пацификские кретины не справляются даже с этой простейшей задачей – чего от них ждать по мере перехода на машины попроще?

Я выдохнул. Может, все как-нибудь устаканится. К тому времени, как механизмы начнут заедать, мы успеем вколотить минимум навыков даже в эти крепкие черепушки. Да и зря я наезжаю скопом на всех пацификов – скорее всего, я нарвался на особо туповатый и наглый экземпляр.

В последние дни заканчивать работы после захода солнца из экстренной меры превратилось в недобрую традицию. Я наскоро ополоснулся в бытовке из ковшика, сменил накидку и зашагал по ведущей среди полей тропинке в сторону поселка.

Трактор, подвозивший нас до периметра, уже ушел – я видел мелькающие вдали его габаритные огни. Ну не страшно. Полчаса ходьбы в быстром темпе – и я дома.

В следующем сезоне, скорее всего, мы понемногу начнем расселяться по фермам. Уже сейчас кое-кто из колонов в горячую пору оставался ночевать в бытовках, заодно присматривая за посадками и защищая их от стад купологлавов и парасвиней. Чтобы прокормить все десять тысяч колонистов, нам понадобится расширить посевные площади в полтора раза. Это как минимум, а с учетом коэффициента Мерфи – вдвое-втрое.

Ветер шелестел высокими, до пояса, стеблями тапетума и налитыми колосьями пшеницы, перебирал хвою иглицы и листья молодых рамисагов. Дорогу мне освещал только звездный свет, однако я столько раз прошел этой тропой, что не споткнулся бы и с завязанными глазами. На часах было уже пол-компенсатора.

Вдалеке раздался жалобный многоголосый вой. Я знал, что прыгуны не решаются подходить близко к колонии, и все же пожалел, что не удосужился взять из арсенала ружье. Хотя со всей бюрократией, которой обставлялась в последнее время выдача оружия – включая получение разрешения от своего масколона и дежурного беза – связываться с этим хлопотным процессом не хотелось.

Я обогнул холм, миновал ближние плантации и прошел в калитку периметра – так гордо именовался обыкновенный бревенчатый частокол с установленными поверху датчиками, отделивший северную часть полуострова. Отметился на посту охраны и направился вдоль жилой улицы поселка. Из хаотического нагромождения модулей, складов и бараков колония все явственнее превращалась в упорядоченное поселение, и новые времянки ставились более-менее по линейке.

Давно и окончательно стемнело. Ближайшие здания в конце улицы оставались нежилыми, предназначенные для размещения прибывающих в ближайшее эру колонистов, и вокруг было темновато – лишь в дальней стороне светились лампы над входами в заселенные жилища.

Когда навстречу мне из-за угла времянки показались две низкорослых фигуры в накидках с поднятыми капюшонами, я не подумал ни о чем плохом. И уж конечно, не стал сверяться с айдимом, чтобы узнать, кто из припозднившихся колонистов спешит, как и я, по домам. Рефлексы перемещенца за прошедшие безопасные годы притупились.

Но не умерли окончательно.

Чужой взгляд на затылке? Шорох одежды при замахе? Не знаю, что предупредило меня. Я стремительно обернулся – и еле успел вскинуть руку, прикрывая голову.

Вспышка боли. Тяжелая дубина скользнула по предплечью, чудом не зацепив висок. Я пошатнулся, слыша за спиной топот. Тень – серая накидка, лицо замотано тряпкой – размахнулась снова.

Я выгнулся, уходя от удара. Нападавший пошатнулся, проваливаясь вслед за дубинкой, я вежливо уступил ему дорогу и слегка подправил траекторию падения – лицом в стену времянки. Тряпка полетела в дорожную пыль, Ву выронил дубину и схватился обеими руками за нос.

«Ах ты сукин сын!»

Мой кулак врезался пацифику в челюсть. Щуплый Ву отлетел на землю, перекувырнувшись, и остался лежать, свернувшись в клубок.

Блеск металла, летящего мне в лицо. Нож или просто железка – что бы это ни было, оно просвистело на волосок от меня. Я пригнулся.

Должно быть, приятель Ву пересмотрел старых азиатских моносюжеток, вообразив себя то ли Тангуном, то ли самим Юйем Синдоу. Он резко выбросил ногу, целясь мне в живот. Удар пришелся в бедро, соскользнув, шаг, толчок – и пацифик взвыл, теряя равновесие и плюхаясь на четвереньки. Чтобы тут же получить под ребра острым носком ботинка и скорчиться на земле.