Мальчик молча кивнул в сторону лестницы.

— Да, я понимаю, внизу кто-то есть. А здесь, наверху, никто больше не прячется?

Мальчик отрицательно покачал головой, снова глядя в сторону лестницы.

— Он сделал с тобой что-то? — спросил Дюпри, указывая на его грудь.

— Только с дедушкой.

— Хорошо, оставайся там, где сидишь, — приказал Дюпри, поднимаясь на ноги; убрал пистолет в кобуру и направился к старухе. С ней он церемониться не стал. Взяв за плечи и оторвав от Шарбу, повернул ее к себе, чтобы она смотрела ему в лицо.

— Сколько их? — спросил он.

— Они забрали девочек, — ответила она сквозь слезы.

— Кто забрал девочек? — спросил Дюпри, не повышая голоса.

Его стратегия оправдалась. Женщина ответила испуганно, но без крика:

— Самеди, Самеди их забрал.

— Самеди? — растерянно переспросил Шарбу.

— Барон Самеди, le criminel, Самеди! — ответила женщина, снова переходя на крик. — Самеди забрал моих девочек!

Дюпри и Булл переглянулись и кивнули. Амайя вопросительно посмотрела на Джонсона: за эти два дня ей до смерти надоели переглядывания и кодовые словечки. Что, черт возьми, все это значит? Было ясно, что Композитор здесь ни при чем, как ясно было и то, что в течение последних нескольких дней и Булл, и Дюпри ждали, что это произойдет.

— Они внизу? Сбежали? — спросил Дюпри у старухи.

— Нет, они ушли и забрали девочек, но муж… — сказала она, жестом указывая на лежавшего на полу мужчину. — Он выстрелил в одного из демонов, они бросили его и скрылись внизу. Я знаю, что демон рядом, я слышу его; он не сможет уйти далеко после того, что сделал мой Генри. Их нельзя убивать, но муж с ним расправился, — с гордостью добавила она. — Поэтому его чуть не убили.

— Сколько лет девочкам?

— Восемь и двенадцать, их зовут Аня и Белла, это мои внучки, сестры Джейкоба, — сказал мужчина, указывая в темноту в то место, где прятался мальчик. — Самеди забирает только девочек. Он алчет крови девственниц. Хочет съесть их сердца.

Булл кивнул, обменявшись взглядом с Дюпри, и указал на лестницу.

Шарбу медленно покачал головой, глядя по сторонам и слушая бессвязные речи старухи. Его удивило доверие, которое, казалось, испытывали к ней Дюпри и его напарник.

— Можно ли узнать, какого хрена…

— Тихо! — безжалостно приказал Дюпри, снова сосредоточившись на старухе. Амайя посмотрела на него, удивленная его реакцией. Он подошел почти вплотную к женщине, чтобы успокоить ее. —  Мэм, сколько их внизу?

— Один. Генри выстрелил и попал ему в ногу… Он внизу, я его слышу, — повторила она, указывая дрожащими руками на лестницу.

— Подумайте хорошенько, есть ли внизу другой выход?

— Нет, мы заколотили досками двери и окна и укрылись здесь, наверху; дом очень старый, окно на крыше сделали специально на случай наводнения.

Дюпри включил фонарик и достал пистолет, целясь в сторону лестницы. Вода доходила до первой площадки, дальше ступени поворачивали и терялись в темноте. Темный ручеек крови подтверждал услышанную ими историю, судя по его ширине, пострадавшему грозила серьезная кровопотеря. Дюпри тоже услышал это: тихий всплеск, как бывает, когда зачерпываешь рукой воду, чтобы сполоснуть лицо, или идешь по берегу, по самой кромке воды. Движения вызывали чуть заметные волны, которые пробегали по поверхности мутной воды, покрывавшей ступени. Он повернулся к женщине и прошептал, указывая вглубь чердака:

— Я хочу, чтобы вы оставались здесь с мужем и внуком и сидели тихо. Вы поняли?

Женщина молча кивнула, отступила назад и уселась рядом с тяжело дышавшим стариком, на удивление тихая и послушная.

Дюпри сделал знак Амайе и Джонсону, стоявшим рядом с Шарбу, который кивнул и одновременно бросил на своего напарника полный упрека взгляд. Было заметно, что он злится. Билл встал возле лестницы, как указывал Джонсон, но не стал возражать, когда Дюпри и Булл первыми зашагали вниз.

Они спустились, стараясь не наступать на кровавые потеки. Ржавый запах крови смешивался с вонью застоявшейся воды и тяжелым запахом земли, отдающим плесенью и гнилью. Не доходя до места, где лестница поворачивала, они остановились.

— С вами говорит полиция… — Все отчетливо услышали всплеск и увидели вызванную им рябь, которая качнула воду над затопленной ступенькой.

Шарбу указал на изгиб лестницы, предупредив Дюпри, что неизвестный за поворотом. Вода в гостиной была выше человеческого роста, и злоумышленнику приходилось ютиться на одной из лестничных площадок.

— Мы знаем, что вы здесь и что вы ранены! Бросьте оружие в воду и поднимите руки над головой так, чтобы нам было их видно! — крикнул Булл.

Снова всплеск: кто-то топтался в воде.

— Мы вооружены, другого выхода в доме нет, а вы ранены; не усложняйте ситуацию. Если у нас не будет выбора, мы откроем огонь, — предупредил Булл тоном, не оставлявшим сомнений.

Затем быстро выглянул за угол — и тут же отступил.

«Он рядом, — мысленно проговорил он, — вода доходит ему до колена». Выразительно посмотрел на свои ноги. Затем сжал кулак и поднял большой палец, чтобы подтвердить, что не заметил оружия.

Дюпри повернулся и взглядом предупредил тех, кто оставался наверху. Он увидел, что Амайя стоит прямо за ним.

Под прикрытием Дюпри Булл шагнул на следующий пролет, не переставая целиться в подозреваемого. Увидев луч фонаря, тот, словно пойманное животное, заметался в тесном пространстве площадью не более квадратного метра. Пригнул голову; грязные космы скрывали его лицо. Он шатался из стороны в сторону, словно вот-вот рухнет в воду. Булл направил фонарик человеку на ноги. Вода вокруг того окрасилась в красный, и каждый раз, когда он поднимал ногу, на поверхности мельком появлялся какой-то белый предмет, но затем человек делал следующий шаг и снова принимался шататься, словно вот-вот упадет. Булл прикинул, что в длину белый предмет составляет около двадцати сантиметров; у него не было времени хорошенько его рассмотреть, но это могла быть рукоятка ножа или небольшого мачете. Другого оружия у человека не было — по крайней мере, руки его были пусты, так как он помогал себе ими, опираясь одной о стену, а другой — о деревянные перила.

Булл поднял фонарь, пытаясь разглядеть его лицо, скрытое упавшими волосами, которые чередовались с залысинами и были скатаны в пыльные колтуны, как шерсть у паршивой овцы. Человек не издавал ни единого звука. Он ничего не говорил и не стонал, хотя истекал кровью, а рана, едва позволявшая ему держаться на ногах, наверняка причиняла боль. Человек медленно кружился на своем пятачке, и, когда в следующий раз поднял из воды ногу, Булл снова направил фонарь вниз и на этот раз успел отчетливо рассмотреть ее. Увиденное заставило детектива потерять равновесие и присесть на ступеньку. Встревоженный Дюпри бросился к нему, нацелив руку