— Прости, что появилась таким образом, мне нужно было предупредить тебя, — сказала она.

— Нет! О чем ты говоришь?! Входи же. — Он обнял ее одной рукой за плечи и ввел в дом.

Они прошли в гостиную.

— Что-то не так? — спросил он, когда они сели на диван.

— Все не так. Я не могу так больше, Джонни. Не могу больше жить с ним. Я этого не выдержу. — Говорить это было мучительно больно, и голос ее надломился. — Ты не представляешь. Он похож на одну из тех машин, которые они посылали сражаться против немцев. У него нет вообще никаких чувств ко мне, да и ко всему остальному тоже!

— Ладно, все будет хорошо, — успокаивающе сказал он, поглаживая ее по спине. — Я с тобой. Вместе мы сможем это преодолеть.

— Не хочу я ничего преодолевать — я хочу уйти от всего этого, уйти от него. И как можно дальше.

— Ты серьезно?

— Никогда в жизни я еще не была настолько серьезной.

— А как же насчет скандала, всяких пересудов?

— К черту все! Мне уже плевать.

Он крепко взял ее за плечи и заглянул в глаза.

— Означает ли это… что ты хочешь быть со мной?

Она улыбнулась и кивнула.

— Если ты не передумал и сам по-прежнему хочешь этого.

— Конечно хочу. — Он привлек ее к себе.

Вторую половину дня они провели в обнимку на диване.

— Я уже забыла эти ощущения, — сказала она, чувствуя, как он гладит ее волосы. — Забыла эту близость, взаимопонимание.

— Начиная с этого момента, у нас с тобой так будет всегда. Так мы договорились насчет плана наших дальнейших действий?

— Да. Мы уедем в Дублин, а оттуда в Лондон, где все объясним моим близким. После этого отправимся в Нью-Йорк, пока скандал окончательно не уляжется.

— Я могу зарабатывать, рисуя портреты всех этих американских миллионеров.

— Ты, как всегда, размечтался, — с улыбкой сказала она. — Никогда не теряй этой своей способности.

— Нам необходимо действовать быстро. Нет никакого смысла медлить.

Она взглянула на свои часы. Четыре пополудни.

— Я поеду к Пирсу прямо сейчас и все ему расскажу. Потом соберу, что смогу, а в девять ты за мной заедешь и мы вместе отправимся прямо в Дублин.

— Может быть, ты хочешь, чтобы я пошел с тобой, когда ты будешь говорить с Пирсом?

— Нет, лучше я сделаю это сама.

— И как он, по-твоему, это воспримет?

— Честно говоря, не думаю, что он станет слишком переживать. Он будет рад помахать мне вслед рукой.

Она встала, и он проводил ее до дверей, обняв на прощанье.

— Увидимся в девять, — сказала она и, поцеловав его, направилась к своей машине.

Двери Кларе открыл Феннел.

— Где лорд Армстронг?

— Он сейчас в гостиной.

— Один?

— Да.

— Проследите, пожалуйста, чтобы нас не беспокоили, — сказала она, вручая дворецкому свою шляпку, пальто и перчатки.

Подходя к двери гостиной, она осмотрела себя, после чего вошла. Пирс сидел на диване, закинув ногу на ногу, с бокалом виски в руке.

— Вот ты где, — сказал он. — Миссис Феннел что-то говорила насчет того, что у нас нет картошки, или еще какую-то ерунду в этом же роде. Разберись, пожалуйста.

Она молча прошла через всю комнату и села напротив него.

— Пирс, легкого способа сообщить тебе то, что я собираюсь сказать, не существует. Поэтому скажу прямо — я ухожу от тебя.

Он закурил сигару.

— Понятно! Направишься обратно в Лондон?

— Поначалу. А потом мы надеемся уехать в Нью-Йорк.

— Мы?

— Да, — вздохнула она. — Я встречалась с Джонни Сеймором. Прости.

Он пристально посмотрел на нее.

— Значит, ты теперь стала одной из девушек Джонни, выходит так? Ты не перестаешь меня удивлять.

— С этого момента я рассчитываю стать его единственной девушкой.

— Хм-м-м… Интересно, что он сам думает по этому поводу. А как насчет скандала? Ты захлебнешься в нем.

— Меня это больше не волнует. В любом случае это будет лучше, чем то, что есть у нас с тобой сейчас.

Пирс отложил в сторону сигару, одним глотком допил свой виски и закашлялся. Затем встал, подошел к буфету, на котором стояли графины с напитками, и налил себе еще.

— Когда ты уезжаешь?

— Сегодня вечером. Джонни заедет за мной в девять.

Внезапно Пирс содрогнулся всем телом. Рука уронила бокал, и он издал сдавленный стон.

— О, Пирс! — Она быстро встала и, подойдя к нему, обняла руками и прислонилась лицом к его спине. — Прости меня, но так будет лучше — для нас обоих.

Он взял себя в руки и отошел от нее.

— Ты думаешь, что Джонни Сеймор, этот придворный шут, может сделать тебя счастливой?

— Он уже делает меня счастливой, Пирс. В этом и состоит разница между тобой и ним. До нашей свадьбы я была уверена, что могу быть счастлива только с тобой. Но по-настоящему этого так никогда и не было. Поначалу я могла жить и мириться с твоей холодностью и отрешенностью от всего. Но с тех пор, как ты вернулся с войны, холодность обернулась жестокостью, и не только по отношению ко мне — ко всем. Этого принять я не могу. Я не могу принять то, как ты смакуешь эту войну. Такое впечатление, что тебе необходимо находиться на войне, чтобы выжить в ней. А мне кажется, что единственное, с чем ты по-настоящему сражаешься, находится у тебя в голове.

— Да… что ж… если ты уже приняла решение, то говорить, вероятно, больше не о чем. Прощай, Клара.

— Прощай, — кивнула она и вышла из комнаты.

Идя через холл к лестнице, она испытывала облегчение и чувство невероятной свободы. По ступеням в свою спальню она взлетела бегом. Принеся из гардеробной свои чемоданы, она открыла их и начала быстро собирать вещи. Она сможет взять с собой только самый минимум. Но тут уж ничего не поделаешь. Можно будет попросить Феннелов упаковать остальное, и будем надеяться, что Пирс позволит выслать все это ей потом.

Она услышала, как хлопнула парадная дверь, и выглянула в окно. Через передний двор к своей машине с открытым верхом шел Пирс. Водитель отдал ему честь и открыл для него заднюю дверцу. Пирс сел, и автомобиль тут же тронулся с места.

Клара оставила свои чемоданы у дверей и позвала мистера и миссис Феннел к себе в гостиную.

— Уезжаете? Но куда? — спросил Феннел.

— Вы все равно скоро об этом узнали бы, так что буду с вами честной. Я уезжаю с Джонни Сеймором.