— С Джонни Сеймором! — хором воскликнули пожилые супруги.

— Да. Мы с ним начинаем новую жизнь.

Феннелы изумленно переглянулись.

— Я сейчас забираю с собой всего несколько чемоданов и была бы вам очень признательна, если бы вы собрали остальную мою одежду и личные вещи и упаковали их в ящики. Я надеюсь договориться с лордом Армстронгом, чтобы это было выслано мне позднее.

— Разумеется, миледи, — сказал дворецкий.

— Поэтому я хочу просто поблагодарить вас за вашу службу, поддержку и дружбу в течение всех этих лет.

— Что ж, служить вам было для нас удовольствием, — кивая, сказала миссис Феннел. — Вы настоящая леди. — Потом, вдруг вспомнив про ее бегство от мужа с Джонни Сеймором, добавила: — Ну, почти что.

Клара сдержалась, чтобы не рассмеяться, встала и, подойдя к ним, расцеловала обоих в щеки.

— До свиданья… друзья.

Миссис Феннел смахнула слезу с глаз, когда они с мужем вышли из комнаты.

— Друзья? — обескураженно повторила она.

— Да, она всегда была очень необычной молодой дамой, — заметил Феннел.

Взглянув на часы, Клара увидела, что уже почти девять. Она сидела на диване в гостиной, поглядывая в окно на фасаде дома и ожидая приезда Джонни. Улыбаясь про себя, она думала, что он еще никогда и никуда не приезжал заранее, и сегодняшний вечер, очевидно, не должен был стать исключением из этого правила.

Время ползло очень медленно, и она начала беспокойно расхаживать по комнате и курить, слишком нервничая, чтобы заняться чем-то еще, способным отвлечь ее.

Пирс тоже пока не вернулся.

Закурив еще одну сигарету, она подошла к окну и стала вглядываться, не покажутся ли огни фар приближающейся машины. Закусив губу, она продолжила ходить взад-вперед и тут увидела, что уже четверть десятого. Она быстро вышла в холл, взяла трубку телефона и попыталась дозвониться Джонни домой, но там никто не отвечал. Тогда она вернулась в гостиную и снова принялась нервно расхаживать.

Когда часы пробили одиннадцать, с улицы раздался шум подъехавшего автомобиля. Клара возбужденно вскочила с дивана и подбежала к окну. Однако это был Пирс. Она быстро отошла от окна и села в кресло, потом закурила еще одну сигарету и закинула ногу на ногу.

Через минуту в комнату вошел Пирс.

— О, привет! Я думал, ты уже уехала, — сказал он.

— Джонни немного задерживается.

— С этим Джонни вечно так! — Пирс взглянул на свои часы. — Однако уже начало двенадцатого! Мне показалось, ты сказала, что он должен быть здесь в девять.

— Я уже говорила тебе — он задерживается.

— А он не перезванивал, чтобы предупредить тебя об этом? — Не дождавшись от нее ответа, он сказал: — Судя по твоему молчанию, я бы истолковал это как «нет». — Пирс медленно подошел к дивану и сел, сокрушенно качая головой. — Я знаю, что смотреть правде в глаза никогда не было твоей сильной стороной, но сейчас, думаю, тебе все-таки придется это сделать. Полагаю, моя дорогая, что твой пылкий любовник уже не появится.

Клара растерянно замигала, и на глаза ее навернулись слезы.

— Думаю, что твой любовник уловил, что здесь пахнет постоянными отношениями, и просто сбежал, Клара. Улетел в Дублин, чтобы найти себе следующую paramour[23]. Это словцо я подхватил во Франции. Чтобы расширить свой кругозор.

Он с жалостью посмотрел на Клару, которая уже готова была расплакаться.

— Нет, я обязан положить конец твоим переживаниям и не быть к тебе таким жестоким, в чем ты меня совсем недавно упрекнула. Все дело в том, что наш мальчик Джонни обыкновенно заперт под замок!

— Заперт?

— Да, его машина была перехвачена военным патрулем по дороге сюда, когда он ехал, чтобы забрать тебя. И сделано это было по моему приказу.

— Но ты не можешь просто так арестовывать кого бы то ни было подобным образом!

— Думаю, ты скоро убедишься, что могу. У нас действует закон о военном положении и интернировании. Я могу любого, в ком вижу угрозу, арестовать и задерживать как угодно долго.

— Но угрозу безопасности страны — не твоей семейной жизни! — воскликнула она.

— Ну, это уже детали, на которых мы не будем заострять внимание, — безразличным тоном сказал он.

Затем его лицо стало серьезным и он закурил сигарету.

— Собственно говоря, Джонни Сеймор действительно представляет угрозу также и для национальной безопасности. Или ты так не считаешь?

— Нет, не считаю!

— Среди его знакомых множество темных личностей, отирающихся с разными подрывными антиправительственными элементами. К тому же взять хотя бы тот факт, что он прятал у себя Томаса Герати и помог тому скрыться, не так ли?

Клара побледнела.

— И ты была его соучастницей, пряча беглеца в этом доме.

Она потупила глаза.

— Откуда ты узнал?

— От Пруденс, разумеется. Она методично отсылала мне подробные отчеты обо всех твоих действиях с Джонни Сеймором. Поездки на лодке через озеро, долгие ночи перед камином здесь, романтическое Рождество вместе. И все это под предлогом написания проклятого портрета.

— Так ты давно знал о нас с Джонни?

— Конечно. О, смею тебя уверить, меня это не беспокоило. Но когда она стала сообщать, что все становится уже серьезно, я подумал, что будет лучше вернуться и положить этому конец. Славная старушка Пру! Она прилетала сюда по ночам, как только слышала шум мотора сворачивающей в эту сторону машины, чтобы шпионить за вами через окна или чтобы, воспользовавшись своим ключом, войти в дом и подглядывать в замочные скважины. Таким же образом она узнала, что ты прячешь здесь Томаса Герати. Ох, Клара, чего мы только не делаем ради любви!

— Ты только что сказал, что тебя это не волнует. Тогда почему же ты арестовал Джонни?

— О, меня не волнует, что делаешь ты, зато волнует, что думают люди, — даже если ты уже все прекратила. Я не позволю подрывать мою репутацию и позорить имя семьи из-за того, что моя жена сбежала с каким-то циркачом! Я хочу, чтобы ты выслушала меня внимательно, потому что будет так, как я сказал. Ты больше не будешь контактировать с Джонни Сеймором. Честно говоря, в любом случае он и сам не захочет иметь с тобой дела, потому что я сказал ему, что это ты предала его, рассказав мне про Томаса Герати и подставив сегодня, чтобы его могли поймать и арестовать.

— Он никогда не поверит в это!

— О, он уже поверил, можешь не сомневаться.

— Какой же ты мерзавец!

— Возможно. Однако с сегодняшнего дня, если ты будешь куда-то выезжать, за рулем будет военный шофер. Если попытаешься уехать от меня, — например, сядешь на поезд в Дублин, — тебя немедленно арестуют, обвинят в укрывательстве Томаса Герати и отправят в женскую тюрьму. По обвинению в государственной измене, я полагаю.