Затем глашатай засунул кинжал за пояс, взял раковину, приставил ее к плечу Савелия и резким движением провел вниз. Савелий стиснул зубы, едва удержавшись от крика. Дикая, страшная боль пронзила все его существо одновременно вместе со сдираемой с живого тела кожей. Так вот для чего они нужны, эти раковины! Каждый присутствующий возьмет по штуке и вскоре от Савелия останется один скелет. Но умрет Савелий не сразу. Он будет видеть свою смерть, мучительную и долгую, под палящим солнцем, в туче облепивших обнаженную человечину мух.

Глашатай высоко поднял окровавленную раковину. Толпа взревела и придвинулась ближе к скорчившемуся на столбе Савелию. Каждый хотел немедленно содрать с него свой персональный кусочек. Еще секунда–другая, и…

Но что‑то случилось с глашатаем. Едва не теряющий сознание от боли Савелий сразу и не понял. Мутная пелена застила ему глаза. Но, судя по тишине, внезапно объявшей площадь, произошло нечто из ряда вон выходящее.

Савелий разлепил веки и увидел, что у глашатая отсутствует верхняя половина головы. Он все еще стоял с поднятой рукой, а головы, начиная от бровей и выше, — не было. Словно ее срезали. Стоявшие позади него люди с ужасом посматривали друг на друга. Они были забрызганы мозговым веществом и мелкими кусочками раздробленного черепа.

И только сейчас до ушей Савелия долетело эхо выстрела. Какой же меткостью надо обладать, чтобы пальнуть из ружья такого крупного калибра, да еще так точно? Одеревеневшая толпа разом обернулась в сторону пустыни. По самой ее кромке, там, где грядой выстроились барханы и где начинались необжитые места, выстроились черные точки. Их количество росло, пока они не слились в одну линию вдоль горизонта.

Кто‑то из фанатиков испуганно заорал, остальные подхватили крик. Постоянно повторялось одно и то же не знакомое Савелию слово. Сквозь разрывавшую все его существо боль он сумел сообразить, что появился враг, который смог навести ужас даже на этих недочеловеков в чалмах.

Из‑за горизонта несся долгий протяжный вопль. Черная полоска приближалась, она росла и распадалась на отдельных всадников. Собственно, это была целая армия наездников. Каждый был укутан в длинный черный плащ, голова покрыта сложным головным убором вроде тюрбана, а за плечами болтались длинноствольные ружья, из которых, наверное, стреляли еще их деды.

Так же быстро, как появились, фанатики стремительно испарились, попрятавшись по домам. И если бы не привязанный к столбу на площади Савелий и лежащий у его ног безголовый глашатай, все еще сжимавший окровавленную раковину в кулаке, сведенном смертной судорогой, можно было подумать, что никого и ничего здесь не было.

Кони и люди заполонили селение. Они носились между дувалами, издавая гортанные крики. Но желающих сразиться с ними нашлось мало. Вероятно, местные жители предпочитали сдирать кожу с одиноких путников и резать головы нефтяникам, но уклонялись от прямого боевого контакта. Те немногие, кто на это решился и выскочил из домов с оружием в руках, тут же и полегли, беспощадно порубленные на куски. По всей деревне валялись трупы, песок окрасился в красный цвет.

Один из всадников осадил коня около столба, спешился и кинулся к истекающему кровью Савелию.

Я здесь, мистер Свен! — донесся до ушей Савелия знакомый голос. — Ну, вы и заставили меня за вами побегать! Потерпите немного…

Ахмад возился с веревкой, пытаясь срезать ее швейцарским армейским ножом. Рядом гарцевал другой всадник. Савелий заметил, что он насмешливо наблюдает за тем, как Ахмад никак не может справиться с веревкой своим крохотным ножичком. Неизвестный что‑то крикнул Ахмаду, тот отскочил в сторону. Всадник выхватил из‑за пояса длинную кривую саблю и пару раз взмахнул ею. Савелию показалось, что его разрезали пополам. Ничего подобного. Он был цел, зато веревки упали к его ногам, ловко срезанные лихим рубакой.

Нам повезло! — торопливо объяснял Ахмад, помогая Савелию перевязать глубокую рану другим рукавом рубашки.. — Мои соплеменники, туареги, шли впереди каравана с грузом, э–э-э, табака… Они проверяли путь…

«Понятно, гашиш у вас там, а не табак, — подумал Савелий, понемногу приходя в себя. — Просто высматривали, нет ли где полиции или таможенников».

Ахмад помог ему усесться в высокое седло, взобрался сам, гикнул и пустил коня в галоп.

Скакали недолго, минут двадцать, которые показались истекающему кровью Савелию вечностью. Повязка пропиталась кровью и ее уже пора было сменить. Бешеный попытался остановить кровь с помощью своих необычайных способностей, но ничего не получилось: по всей вероятности, было слишком много затрачено сил для того, чтобы выбраться из каменного мешка, а потом еще и выдержать испытания у столба.

Коня Ахмада и Савелия окружала плотная толпа вооруженных до зубов туарегов. Один из них завидел далеко впереди караван и громко известил об этом товарищей. Воины отчаянно засвистели. Многие поднимали ружья и палили в воздух. Им не терпелось рассказать о славной стычке с извечным врагом, из которой они вышли победителями.

Савелия осторожно сняли с коня и перенесли в шатер, где немногословный человек в дорогом халате осмотрел его рану, промыл ее и что‑то сказал Ахмаду.

Тот нахмурился и перевел:

Доктор говорит, что тебе придется остаться с нами какое‑то время. Месяц или два… Или дольше.

Но почему? — Савелий приподнялся с ковров, на которые его заботливо уложили, но тут же со стоном рухнул обратно.

Рана очень плохая, сказал доктор, — пояснил Ахмад. — Грязь от раковины попала в кровь. Вам надо лежать, отдыхать и пить лекарства. И чай. А пока мы в пути, он будет за вами ухаживать и лечить.

Куда идет караван?

Эго место называется Таманрассет. Там вас никто не тронет, — клятвенно заверил Ахмад Савелия и тут же добавил: — Можно сказать, что заболели вы вовремя. Мой брат женится. Его четвертая жена — настоящая красавица, по словам ее родственников. Вы тоже приглашены на церемонию. Будет особое блюдо, запеченный в гигантском костре верблюд, начиненный индюками и овцами. Уверен, у вас в Швеции не в каждом ресторане такое подают?

Савелию не хотелось ни говорить, ни слушать: перенесенные страдания утомили его до такой степени, что он не заметил, как уснул.

Поэтому Бешеный пропустил момент, когда рядом с остановившимся на привал караваном приземлился вертолет, и из него на песок Сахары спустился господин Широши собственной персоной. Перебросившись парой слов с почтительно склонившимся перед ним Ахмадом, Широши прошел в шатер. Присев около спящего Савелия, он тихо произнес участливым тоном:

Привет, мой друг! А вот и я… Как вы себя чувствуете, Савелий Кузьмич?

Вроде бы ничего. — Савелий пожал плечами. — Но доктор говорит, что потребуется не менее месяца, чтобы прийти в форму…

У нас с вами всего две недели! — строго сказал Широши.

После чего вытащил из внутреннего кармана и протянул Савелию точную копию серебряной фляжечки с гербом, только в два раза меньше.