— Ланне… — кивнул чеор та Хенвил на саблю, понизив голос, — подними эту штуку. Я не собираюсь ни калечить тебя, ни убивать.

Ланнерик сощурился и даже набрал в легкие воздуха, чтобы возразить. Шедде не дал:

— И драться с тобой на саблях или пистолетах тоже не буду. Дал слово одному покойному другу. И ты тоже… дай-ка ты мне обещание, что не наделаешь никаких глупостей…

— Каких? — отмер наконец Ланнерик.

— Таких, после которых обычно остаются рыдающие женщины и прощальные записки.

Ответа Шедде дожидаться не стал. Ушел, досадуя на себя за этот дурацкий разговор.

Что получилось не так, он не понял, но чувство недосказанности и незавершенности разговора все-таки осталось.

Наместник Кинрик

Все утро промаявшись, придумывая, как будет разговаривать с Нейтри, Кинрик и к завтраку вышел, будучи погруженным в себя.

В маленьком зале накрыли только для двоих — для молодоженов.

День уже разгорелся, так что ставни убрали, а свечи притушили.

Придумать достойную причину, по которой Нейтри должна уехать в загородный дом хотя бы на время, не получалось — впору просить у мальканки, чтобы устроила скандал и разогнала от наместника всех поклонниц. Кинрик даже улыбнулся, когда эта мысль вдруг забрела в его голову. Если бы все было так просто.

Темершана Итвена тоже выглядела не радостно. Поковыряла в тарелке и вдруг уставилась в окно, отвлекшись на какие-то свои мысли.

И Кинрик решил нарушить тишину именно из-за этого совпадения настроений.

— Вам тоже печально? Что-то случилось?

— Да нет, — Кинне все никак не мог начать называть мальканку своей супругой, тем более что со вчерашнего дня ничего, вроде бы, не изменилось. Так что мысленно называл ее просто мальканкой. Так удобней и привычней. — Ничего такого. Я, кажется, поссорилась с чеором та Хенвилом. То есть, это нельзя назвать ссорой, но мне кажется, я его нечаянно обидела.

— Ничего себе — Кинрик даже посмотрел на нее с интересом. — Мне вот ни разу не удалось, хотя я нарочно старался. Шедде — он у нас в этом смысле какой-то непрошибаемый.

— Почему? Ну да, он замкнутый и не любит говорить о себе, но ведь этого многие не любят, — заступилась она. — Но он тоже человек и его многое тревожит.

— Что же, например?

Мальканка заметно смутилась, но все-таки ответила:

— Он боится за вашу жизнь. И вообще за тех, кто ему дорог.

Кинрик прикинул список этих самых «дорогих» Шеддерику людей, и понял, что это очень короткий список. Кто в нем может быть, кроме него самого и отчасти — его молодой жены? Родня на островах? Так он никого из них не видел уже лет пять, а то и больше, и по всему понятно, не очень-то и хотел. Был еще астролог Роверик, но он умер осенью, он не в счет.

Кинрик поспешил сменить тему:

— Слышали, в цитадель прибыл светлый лорд Эммегил?

Настала очередь Темершаны стряхнуть с себя задумчивость и сосредоточиться на разговоре.

— Нет, не слышала. Но помню, что он как-то причастен к покушениям на вас прошлой осенью.

— Возможно, но доказать ничего не удалось, иначе он давно был бы в тюрьме. Он хитрый, коварный и при том очень умный враг. Будьте с ним осторожней…

— Я понимаю. Кинрик…

Рэта Итвена так редко обращалась к нему по имени, что наместник невольно насторожился.

— Что?

— Я знаю, что моя роль уже почти выполнена… но что я должна делать дальше? У жен наместников есть какие-то обязанности, традиции?

Этот вопрос поставил Кинрика в тупик. Какие обязанности? Быть хорошей женой, да и все. Не компрометировать мужа, быть скромной, внимательной, всюду его сопровождать, родить наследника… хотя, про последнее мальканке лучше не говорить.

Кинрик не очень понимал, в чем загвоздка, но сам только порадовался, когда Шеддерик донес до него мысль, что делить с ней постель ему не обязательно.

В конце концов, детей у него может быть сколько угодно и на стороне.

Вообще-то об обязанностях правильной супруги наместника можно было бы поговорить с Шеддериком, но не посылать же мальканку к нему. Будет некрасиво выглядеть. Как будто Кинрик не знает, что делать с хоть и навязанной против воли, но в целом молодой, красивой, и, в общем-то, неглупой женой.

— Думаю, у вас есть несколько дней, чтобы отдохнуть, — мягко сказал он. — А потом прибудут корабли с Ифлена… и…

И все снова может пойти наперекосяк.

Мальканка едва заметно, но решительно покачала головой:

— Я не это имела в виду. Я хочу верить, что все, что мы обещали городу… верней, обещал чеор та Хенвил, ведь мое присутствие там нужно было лишь для того, чтобы его выслушали до конца. Не знаю, собираетесь ли вы… как наместник… что-то предпринимать… но мне самой не хотелось бы прослыть лгуньей, слову которой нельзя верить. Как я буду смотреть в глаза людям, которые мне поверили и согласились нас поддержать, если вдруг вы передумаете…

Еще этого не хватало! Чего такого мог наобещать Шедде? И кому? И не связано ли возвращение Эммегила с этими самыми обещаниями? Хотя он, скорей всего, просто, как стервятник, перелетел поближе, в ожидании, когда имперский флот (куда более крупный хищник, чем сам светлый лорд со всей его челядью), расправится и с нынешним своевольничающим наместником и что важнее — с его уж слишком активным старшим братом.

— Он мне не говорил.

— Я думаю, он расскажет. Ведь он дал обещание и от вашего имени тоже…

— И что он обещал?

— Поддерживать мир, не реагировать на провокации. Встретиться с рыбацкой артелью и с купцами. В будущем — понизить налоги и, возможно, разрешить торговать без колониальной пошлины хотя бы на часть товаров.

Кинрик даже слегка побледнел. Если честно, экономика никогда не была его сильной стороной. Но озвученные Темершаной обещания звучали слишком… радикально.

— Это был лишь предварительный разговор, — попробовала она сгладить неловкость, — и конечно, светлый лорд собирался еще встречаться и разговаривать уже по сути дела.

Размах деятельности Шеддерика и до этого поражал Кинне. Но тут даже его фантазия сдалась. Шеддерик, которому, возможно, оставалось жить на свободе неделю или две. Которому даже старая сотинскся ведьма неизменно пророчила скорую мучительную смерть. Причем, с самого его возвращения. Человек, который успел заполучить во враги сильнейших сианов Танеррета… да и многих представителей древних и уважаемых ифленских родов. Стоит ли поминать еще и старое фамильное проклятие, о котором брат словно бы забыл, но ведь оно тоже никуда не делось?

— Понятно… непонятно только, когда он собирается все успеть… и почему еще не бросил все к морским жуфам…