Девушка чуть склонила набок хорошенькую кудрявую голову.

— Вчера действительно одна из сестер Золотой Ленны побывала у нас, но не собиралась задерживаться. У нее просто поломалась карета. Ремонт занял несколько часов, но и речи не было о ночлеге… хотя, мы, конечно, не отказали бы, да, Фадде?

— Конечно, хозяйка, — все с той же мягкой домашней интонацией откликнулся от двери лакей.

— Что же, — растерялась Темери. — Выходит, я зря спешила. И зря вас побеспокоила, чеора…

— Энайтери та Росвен, — поспешно представилась она. — Простите мою невежливость, но мне и в голову не пришло, что вы не знали, кто здесь живет. Послушайте, вы столько времени потратили. Останьтесь еще ненадолго, поужинаем вместе. Здесь довольно скучно, но я пока не могу вернуться в Тоненг.

— А давно вы оттуда уехали?

— Второй день. Представляете, только закончила раскладывать вещи, и тут вдруг — Фадде сообщает, что пресветлая сестра просит содействия и помощи…

— Да уж… — растерялась Темери. — выходит, я отвлекаю вас еще и от переезда.

— Нет, что вы! — оживилась Энайтери. — Терпеть не могу прибираться и с радостью отвлекусь на разговор. Ведь вы же и есть — та самая мальканская невеста, верней, уже жена нашего наместника? Так удивительно видеть вас здесь без свиты, прислуги и всяких там подруг-компаньонок…

— Если честно, компаньонок я с собой звала, — призналась Темери. — ведь неприлично молодой жене наместника на третий день после свадьбы куда-то ехать без мужа и без целого курятника благородных чеор.

Темери почему-то сразу понравилась и эта юная красавица, и ее лакей, который, наверное, служит ее семье уже много-много лет. И этот большой пустой дом.

Почему-то появилось ощущение давнего хорошего знакомства. А ведь она ифленка. Тоже ифленка, как Шеддерик и Кинрик…

Именно потому Темери и говорила с ней искренне, и словно не задумываясь. Упорно хотелось ей прогнать тревогу из больших светлых глаз собеседницы. И, кажется, потихоньку это удавалось.

— Что же мужа с собой не взяли, — осторожно спросила хозяйка. — Хотя, тогда Фадде, наверное, упал бы в обморок от чувства ответственности. У нас нет подходящего случаю угощения…

— О, я надеялась, что о моей поездке узнает как можно меньше людей — это дело монастыря и судя по письму, деликатное дело. А выезд наместника неминуемо привел бы к выезду половины двора.

Энайтери Росвен ощутимо вздрогнула. Пожалуй, такая вероятность раньше ей в голову не приходила.

— Я очень давно не была в цитадели… — печально призналась она. — Расскажите, как там все? Чеора та Роа по-прежнему устраивает мелкие пакости? Что поделывает его невозмутимость ужасный Гун-хе?

И Темери вдруг поняла, что ей действительно есть что рассказать. Да начать хотя бы с драки двух юных чеор в день ее приезда в замок. И про дары, которыми наместник озаботился лишь за ночь до того, как их нужно подарить… и про восстание, которое они с Кинриком смогли подавить собственной свадьбой. Да, если подумать, за это время произошло столько всего, и хорошего и грустного, что рассказов хватит на несколько вечеров!

Дорри Темери отпустила: зачем заставлять девушку смотреть, как хозяйка пьет ягодный взвар с печеньем, и глотать слюнки, когда та спокойно может пойти в комнату для прислуги и в более привычной компании попить того же взвара с тем же печеньем?

Энайтери с удовольствием рассказала об отце, который действительно был модным художником на островах, и даже титул и гербовое кольцо получил благодаря своему таланту.

— Но у нас мало осталось его картин, — с сожалением говорила она. — Только те, которые он не смог продать, или которые он считал недоделанными.

— А та, которая там, в гостиной, в которой мы ждали?

— О, это такая история. Ее отец делал на заказ одному знатному чеору. Несколько лет назад. Тот чеор в живописи не понимал ничего, но ему очень хотелось картину Росвена, чтобы было море, закат, и чтобы лично для него, и чтобы посвящение было написано прямо на холсте. Я не шучу. Именно так он и сказал. А отец тогда сильно заболел… и долго не мог закончить работу. А когда закончил, мы с Фадде наняли сиана и с его помощь сделали магическую копию картины. Заказчик получил настоящую картину, а у нас осталась эта. Отец сказал, что магические копии убивают половину очарования… но мне она все равно нравится…

О Фадде она тоже рассказала — он раньше служил в доме отцова приятеля, но тот разорился, и попросил отца, который тогда уже стал довольно известен, приютить старика. Фадде стал для дочери художника и слугой и другом, и товарищем по ее детским проделкам — в общем, чем-то вроде любимого деда.

Единственное, о чем Энайтери не заговаривала — это о своем будущем ребенке и об его отце. А Темери и не спрашивала. О таких вещах случайным знакомым не рассказывают, особенно если история эта — без счастливого конца.

Темери спохватилась, когда уже начало темнеть. Но хозяйка решительно сказала:

— Давайте пошлем вашу служанку в замок. А вы заночуете у меня. А вернетесь — завтра утром. Это не навредит ни вашей, ни моей репутации, а наместник будет предупрежден.

На том и решили.

Дорри на той же карете отправилась в цитадель, а Темершана и Энайтери остались коротать время за разговором.

Время шло к полуночи, когда Фадде напомнил девушкам, что час поздний, и что для гостьи давно подготовили комнату.

Гостевые комнаты, не требующие ремонта, располагались на том же этаже дома, но в соседнем крыле. Прощаться с новой знакомой было жаль, но не исчезнет же она завтра? Темери только попросила лакея разбудить ее до рассвета. Хотелось бы вернуться в цитадель к завтраку.

Комнатка оказалась небольшой и теплой — видимо где-то в стене проходила каминная труба. Кровать накрывала свежая постель, шторы были раздвинуты. В окно Темери увидела часть крыши, широкий карниз и пятиугольную пристройку, образующую с основным зданием что-то вроде небольшого двора. Рай для воров и трубочистов, а не дом: почти куда угодно можно подняться без лестницы. Пожалуй, даже в юбке.

Темери представила, как лезет в своих пусть не широких, но все равно длинных юбках на крышу — чистить огромной щеткой здешние каминные трубы и прыснула в кулак.

Все-таки, даже не смотря на то, что пресветлой здесь не оказалось, выбраться из цитадели стоило. Разговор с Энайтери оказался именно тем, чего ей больше всего не хватало — лучшим видом отдыха — искренним разговором с человеком, которому ты ничего не должен, и который ничего не должен тебе.

Надо будет обязательно позвать Энайтери в цитадель… — с этой мыслью Темери и заснула.

Проснулась снова оттого, что кто-то как будто издалека звал ее по имени.

— Ровве? — Спросила и тут же закашлялась.

Было жарко, почти нестерпимо жарко, хотя, вероятно во сне, она сбросила и одеяло и простыни. Кожа вспотела, дышать было тяжело.