— Однако такие сделки весьма обычны в Нормандии, — заметил Ковиньяк, — они называются продажей с правом выкупа.

— Так дело кончено? — спросил герцог.

— Совершенно.

— А когда отправятся ваши люди?

— Сейчас, если прикажете.

— Приказываю.

— В таком случае, они выступают, монсеньер.

Капитан вышел на улицу, сказал два слова на ухо Фергюзону, и рота в сопровождении любопытных, привлеченных ее странным видом, отправилась к порту, где ждали три барки, на которых ей следовало подняться по Дордони к Веру. Между тем начальник ее, верный своим принципам независимости, высказанным только что герцогу, с любовью смотрел на отъезд своих солдат.

Тем временем виконтесса молилась и рыдала в своей комнате.

«Боже мой, — думала она, — я не могла полностью спасти его чести, так спасу, по крайней мере, ее призрак. Не надо, чтоб он был побежден силой, я его знаю: если сила победит его, он умрет, защищаясь. Надобно победить его изменой. Когда он узнает все, что я для него сделала, и главное, с какой целью сделала, — то даже после поражения будет благодарить меня».

Успокоенная этой надеждой, виконтесса написала записку, спрятала ее на груди и пошла к принцессе, которая только что прислала за ней, чтобы Клер развезла пособия раненым и передала от имени мадам Конде утешения и деньги вдовам и сиротам.

Принцесса собрала всех, кто принимал участие в экспедиции, от своего имени и от имени герцога Энгиенского расхвалила их подвиги и доблести, долго разговаривала с Равайи, который с подвязанной рукой клялся, что готов идти опять на приступ хоть завтра; положила руку на плечо советника Эспанье, уверяя его, что он и храбрые жители Бордо — твердейшая опора ее партии. Словом, так воодушевила всех этих людей, что самые подавленные поражением клялись отомстить и требовали идти на Сен-Жорж в ту же минуту.

— Нет, не теперь, — сказала принцесса. — Отдохните эту ночь и этот день, а послезавтра вы утвердитесь в Сен-Жорже уже навсегда.

Это заверение, произнесенное твердым голосом, было встречено пылкими воинственными восклицаниями, каждое из которых глубоко ранило сердце виконтессы: они казались ей кинжалами, грозившими смертью ее возлюбленному.

— Видишь, что я им обещала, Клер, — сказала принцесса, — ты должна помочь мне расквитаться с этими храбрыми людьми.

— Будьте спокойны, ваше высочество, — отвечала виконтесса, — я сдержу слово.

В тот же вечер ее посланный спешно отправился на остров Сен-Жорж.

На другое утро, когда Каноль обходил крепость дозором, Вибрак подошел к нему и подал ему письмо и ключ, переданные каким-то неизвестным человеком ночью. Незнакомец оставил их у дежурного лейтенанта, сказав, что ответа не нужно.

Каноль вздрогнул, увидав почерк госпожи де Канб, и распечатал письмо с трепетом.

Вот что было в нем написано:

«В последнем моем письме я извещала Вас о ночном нападении на Сен-Жорж. В этом же сообщаю Вам, что завтра Сен-Жорж будет взят. Как мужчина, как офицер короля Вы рискуете только тем, что Вас возьмут в плен, но мадемуазель де Лартиг совсем в другом положении. Ее так сильно ненавидят, что я не отвечаю за ее жизнь, если она попадет в руки жителей Бордо. Уговорите же ее бежать, я предоставлю Вам возможность для этого.

За изголовьем Вашей кровати, под ковром с гербом сеньоров де Канб, которым прежде принадлежал остров Сен-Жорж, бывший прежде частью их домена и подаренный покойным моим мужем, виконтом де Канбом, королю, Вы найдете дверь. Посылаю ключ от нее. За этой дверью начинается длинный подземный ход, он ведет под дном реки к замку Канб. Убедите мадемуазель Нанон де Лартиг бежать через это подземелье и… если Вы ее любите… спасайтесь с нею.

За ее жизнь я отвечаю Вам моею честью.

Прощайте! Мы квиты.

Виконтесса де Канб».

Каноль прочел и еще раз перечитал письмо, дрожа и бледнея от ужаса при каждой строчке, каждой букве этого послания. Он чувствовал, сам не постигая этой тайны, что странная сила овладела и распоряжалась им. Не могут ли враги захватить остров, пройдя через подземелье, ведущее из его спальни к замку Канб и предназначенное для спасения Нанон? Известна ли им тайна этого подземного хода?

Вибрак следил за выражением его лица.

— Плохие вести, господин комендант? — спросил он.

— Да, кажется, на нас опять нападут в следующую ночь.

— Какие упрямцы! — воскликнул Вибрак. — Я думал, что они сочтут себя достаточно побитыми и мы избавимся от них, по крайней мере, на неделю.

— Считаю излишним, — сказал Каноль, — рекомендовать вам величайшую бдительность.

— Будьте спокойны, господин комендант. Они, верно, постараются напасть на нас врасплох, как было в первый раз?

— Не знаю, но приготовимся ко всему и примем те же меры предосторожности, что и прежде. Обойдите и осмотрите крепость вместо меня, я вернусь к себе, мне нужно отдать несколько приказаний.

Де Вибрак кивнул и пошел с той беспечностью, с какой встречают опасность военные, попадающие в нее на каждом шагу.

Каноль вернулся в свою комнату, всячески стараясь, чтобы Нанон не увидела его, и, убедившись, что он один в комнате, заперся на ключ.

У изголовья его кровати на ковре, окруженном золотой лентой, оказался герб фамилии де Канб.

Каноль сорвал ленту и под ней увидел очертания двери.

Она открылась ключом, который виконтесса прислала ему вместе со своим письмом: перед Канолем оказался вход в подземелье, которое, очевидно, шло по направлению к замку Канб.

Каноль застыл на минуту; пот выступил у него на лбу. Этот таинственный подземный ход, может быть не единственный в крепости, невольно пугал барона.

Он зажег свечу и решил осмотреть его.

Он спустился по двадцати ступенькам, потом по легкому скату пошел под землей.

Скоро он услышал глухой гул, который сначала испугал его, потому что непонятно было, откуда он исходит; но, пройдя далее, барон догадался, что над его головой течет и шумит река, несущая свои воды к морю.

В нескольких местах свода были трещины, через которые, вероятно, когда-то просачивалась вода, но их заметили вовремя и замазали цементом, который скоро стал тверже камня.

Почти десять минут Каноль слышал над головой шум воды; мало-помалу шум утих и казался шорохом. Наконец не стало слышно и этого шороха, и, в безмолвии пройдя шагов пятьдесят, Каноль дошел до лестницы, совершенно похожей на прежнюю. За последней ступенькой находилась массивная дверь, которую не выломали бы и десять человек. Для защиты от ружейного огня или пожара она была плотно окована железом.

— Теперь понимаю, — сказал Каноль. — Здесь, у двери, будут ждать Нанон и спасут ее.