Уже скоро — до того, как на небе покажется солнце — мальчик должен раствориться туманом в утренней дымке, перелететь через пески в поисках нового места для отдохновения. Он найдет себе новые города, пересечет новые океаны — будет пить души еще не рожденных людей. Он станет частью их мифов. Может быть, это правда — что он стал богом. Как всякий бог, он наделен сверхчеловеческими способностями, и, как и у всякого бога, само по себе его существование лишено смысла — оно обретает смысл только в контексте человеческой веры.

Мальчик-вампир знает, что ему не избежать предназначенной ему роли — во всех теперешних и будущих драмах. Подобно Эдипу, ему не обмануть свою мойру. Судьбу не обманешь. Он умер еще до того, как познал себя, и теперь его просто нет. Он существует лишь как отражение веры смертных — их страха смерти, страха перед неизвестным.

Император тоже в ловушке, из которой нет выхода.

Но у императора все-таки есть возможность избежать бесконечных иллюзий.

Император хотя бы может умереть.

• зеркало •

Пит Джемисон, коридорный, постучал в дверь еще раз. Он слышал за дверью какие-то всхлипы. Может, там занимались сексом. Он не хотел мешать людям, но из номера звонили и просили о помощи, хотя и не объяснили, в чем дело.

— Миссис Муньос? — позвал он.

Снова — всхлипы. Блин, а если ее там насилуют?! Он решил все же воспользоваться запасным ключом. Открыл дверь и ворвался в номер.

Он увидел Габриэлу Муньос — вернее, ее половину, — торчащую из зеркальной дверцы шкафа. Телефон валялся на полу. Все зеркало было в крови. Сперва он не поверил своим глазам. Застыл, как дурак, на месте, выпучив глаза. Женщина тихонько стонала, царапая пальцами по ковру... взгляд у нее был совершенно остекленевший, как будто она накачалась наркотиками или еще какой дрянью. Но ведь не наркотики же запихали ее внутрь зеркала. Он даже не представлял, как такое могло случиться. Ходили какие-то слухи, что на прошлой неделе что-то подобное произошло с тем мужиком, сценаристом, но потом им объяснили, что это была просто шутка со спецэффектами — типа киношники развлекаются.

Но это была никакая не шутка. — С вами все в порядке, миссис Муньос? — Идиотский вопрос. Ежу понятно, что с ней все совсем не в порядке. Но он был слишком ошеломлен для того, чтобы сказать что-нибудь умное.

— Вытащите меня, — закричала она. Пит схватил ее за руки и потянул. Но она крепко застряла в зеркале. Он потянул еще раз — со всей силы. Она истошно закричала, и он испугался, что что-то ей повредил — плечо вывихнул или что-нибудь в этом роде. Он отпустил ее руки. Может быть, есть какой-нибудь другой способ.

К поверхности зеркала прилипла какая-то штука... четки. Пит разглядел, что они не прилипли к зеркалу, а тоже торчат из зеркала. Он взял их и потянул. Они легко вытянулись из зеркальной глади...

— Не трогайте четки... не вынимайте... это единственное, что держит его на той стороне...

Но еще прежде, чем она успела закончить фразу, она начала погружаться в зеркало... словно это было не зеркало, а озерцо жидкого глицерина... она закричала, но крик утонул в зеркале вместе с ней... Пит присел на кровать, тупо глядя на четки у себя в руке и пытаясь сообразить, что он скажет администратору...

Они подумают, что я снова надрался с утра пораньше, рассудил он. Может, и вправду так будет проще — списать все на разыгравшееся воображение...

Он спрятал четки в карман и подумал о почти непочатой бутылке водки, припрятанной у него в конторке...

* * *

• пророк •

Дамиан Питерс с удивлением покосился на еще одного пассажира в салоне — он думал, что полетит в первом классе один. И что самое удивительное: человек был похож на него, как зеркальное отражение.

Но присмотревшись получше, Дамиан понял, что сходство все-таки не такое разительное, как это кажется на первый взгляд. Надбровные дуги были подчеркнуты с помощью какого-то хитрого грима. Периодический нервный тик, мимолетная улыбка — все это была мастерская игра, настолько тонко подмеченная и так безупречно воспроизведенная, что по исполнению она едва ли не превосходила оригинал.

Зеркальное отражение уселось в кресло прямо через проход от Дамиана. Салон первого класса обрел идеальную поперечную симметрию — едва самолет взлетел, двое единственных пассажиров тут же раскрыли «Wall Street Journal» и углубились в чтение.

Когда самолет набрал высоту, Дамиан больше уже не мог сдерживать любопытства. Он украдкой взглянул на своего двойника поверх газеты и обнаружил, что тот точно так же глядит на него.

— Чтоб мне провалиться, — сказал псевдо-Питерс, — так не бывает. Актер, который уже неделю вживается в образ по методу Станиславского, готовясь к роли, вдруг встречает реального человека, того человека, который послужил прообразом для его персонажа... фантастика.

— Ой, — сказал Дамиан Питерс, — вы — Джейсон Сирота, знаменитый характерный актер... человек с тысячей лиц.

— Да, и исполнитель роли безумного проповедника-фундаменталиста в фильме «Валентайн», который снимают в Айдахо... и мой образ, насколько я понимаю, срисован с настоящего преподобного Дамиана Питерса, хотя, подчеркиваю, только внешний образ, ни в коем случае — не характер... Насколько я знаю, все согласовано с вашим адвокатом.

— Но вы моя идеальная копия! — Надо сказать, что подобное сходство произвело на Дамиана впечатление, а он был не из тех людей, на которых легко произвести впечатление. Разумеется, все было согласовано. Кстати, именно адвокат Дамиана предложил такой ход, чтобы отвлечь публику от сексуального скандала и представить Питерса как жертву алчных до сенсаций СМИ.

— Я всегда выбираю себе в модели лучших из лучших, — сказал Сирота. — А вы — самый лучший, и для меня это большая честь — познакомиться с вами лично.

— Спасибо на добром слове.

Они на минуту умолкли, пока стюардесса разливала шампанское.

— Знаете, мне очень понравилась ваша проповедь, — сказал Сирота. — Вчера вечером. Я был в восхищении. Как вы, наверное, уже поняли, в последнее время я регулярно смотрю ваши шоу. Надеюсь, что вас не обидит такое определение. Мне трудно поверить, что ваши действия обусловлены чем-то иным, кроме глубочайшего, предельного цинизма, и в этом смысле я искренне восхищаюсь вами. Честное слово. Вы — великий человек, Питерс, мастер телевизионной иллюзии, лучший в мире коммивояжер по продаже лекарства от всех болезней... Я могу только мечтать о таком обаянии, как у вас. Тогда бы мне не пришлось вечно играть роли второго плана... да, центральные роли второго плана, но ничего такого, за что дают «Оскара» — раздраженные сержанты, серьезные профессора, беспринципные полицейские комиссары, сутенеры-садисты... Безумные священники стали моей специализацией, хотя я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу сравниться с Дель Клосе в ремейке «Капли». Господи, это было великолепно. Но вы, с другой стороны... финансовая империя, частная телекомпания, собачья будка с кондиционером...