– Хотел бы я на тебя посмотреть, – тихо сказал Чейз.

– Этот допрос окончен, – начала брюнетка.

– Ты позволишь бабе-адвокату тебе приказывать? – удивилась Ева. – Только потому, что мамочка ее прислала? В точности, как мамочка. Делай так, Уин, делай этак. Хорошая собачка.

– Никто мне не будет указывать, что и как делать! Заткнись! – заорал он на своего адвоката. – Тупая сука! Хватит с меня всего этого. Отвечать на вопросы этой… этой особы да еще слушать, как ты меня успокаиваешь. Я сделал то, что надо было сделать. Это Рэндал Слоун нанял какого-то отморозка убить этих людей. Он сделал признание, перед тем как повесился.

– А ты откуда знаешь? Ты был там?

– Ты сама нам сказала.

– Ничего подобного. Я сказала, что Рэндал Слоун был найден повешенным, точка. Ни слова о признании. И он не покончил с собой. Ты его убил и подделал признание. Потому что ты бесхребетный трус. Ты убил Софию Белего в Риме и Эмили Джонс в Мидлсексе, в Англии. Должно быть, вид беременных женщин тебя оскорбляет.

– Потому что у него ни на кого не встает, кроме дорогой мамули, – вставил Бакстер.

– Это не имеет ничего общего с сексом! Они подписали контракт! – Чейз стукнул кулаком по столу. – Они подписали юридически обязывающий документ, а мы дали веские гарантии тщательно отобранным родителям. Они не имели права!

– Да что ты говоришь? Если женщина девять месяцев таскает плод в утробе, это не дает тебе никакого права на него. Ты похитил Софию Белего, верно? Взял ребенка и избавился от инкубатора. С Эмили Джонс у тебя так ловко не получилось. Пропал продукт. Сколько их еще было, Чейз?

– Мы предоставляем услуги! – завопил он, не слушая возражений адвоката. – Мы уделяем им свое время, опыт, мы имя свое отдаем, чтобы помочь этим женщинам, попавшим в беду по собственной вине, по своей слабости, и мы приносим дар достойным парам.

– За такой славный толстый куш.

– Им платят, не так ли? Им дают шанс улучшить свою жизнь, а ребенок получает семью, воспитывается должным образом. Как вы смеете меня допрашивать? – Чейз буквально стряхнул с себя адвоката, сидевшего справа, и ударил наотмашь женщину, оказавшуюся слева. – Я не обязан оправдывать свои действия. – Он вскочил на ноги.

Брюнетка стерла кровь с разбитой губы.

– Этот допрос…

– Заткнись! Разве я не велел тебе заткнуться к чертовой матери?

– Натали Копперфильд, – сухо проговорила Ева. – Бик Байсон. Рэндал Слоун.

– Вынюхивали, совали нос в наши дела. Слоун сам виноват. Олух, неумеха, лентяй. Сам все завалил.

– Стало быть, тебе пришлось их убить. Их всех. Это был вопрос чести, – спокойно продолжала Ева. – Деловой репутации.

– Фонд Баллока необходимо было защитить. Он важнее всех этих жалких людишек. Моя мать является сердцем фонда, она сделала его тем, что он есть. Они нас шантажировали, вот чем все они занимались. А то, что я сделал, – это самозащита. Мы должны были сохранить важнейший благотворительный институт.

Все еще прижимая платок к кровоточащей губе, брюнетка вскинула руку.

– Мы должны проконсультироваться с нашим клиентом.

– Вы уволены. – Чейз свирепо оскалил зубы, повернувшись к ним. Это было так страшно, что оба адвоката отшатнулись. – Думаете, вы мне нужны? Идиоты. Тупицы. Убирайтесь! Видеть вас обоих не могу! Вон с моих глаз!

– Мистер Чейз…

– Живо! Я могу сам за себя ответить, и я буду говорить! – бросил он в спину адвокатам, пока они покидали комнату.

«Вот теперь, – сказала себе Ева, – мы тебя сделаем».

– Мистер Чейз, для протокола. Вы отказались от своих представителей?

Он бросил на Еву злобный взгляд.

– Я буду сам за себя отвечать.

– Надо ли понимать, что вы отказываетесь от права на защиту?

– Сколько раз повторять, ты, тупая сука?

– Ну что ж, пожалуй, этого довольно. Пусть запись продемонстрирует, что мистер Чейз отказался от своих представителей и согласился продолжать допрос, не пользуясь адвокатской поддержкой. – Ева помолчала, придала лицу сосредоточенное и уважительное выражение. – Вы говорите, они вас шантажировали? Это в корне меняет дело. Может, расскажете нам, с чего это началось? Рэндал Слоун доложил вам, что Натали Копперфильд начала задавать вопросы…

И он рассказал им все до последней мелочи.

Пибоди уже держала наготове банку пепси, когда Ева вышла.

– После горячего допроса ты обычно предпочитаешь кофеин в холодном виде. – Вторую банку она протянула Бакстеру. – Насчет тебя я не уверена.

– А я беру в любом виде, мне все равно.

– Да, я это слыхала от нескольких женщин, – вставила Ева и жадно припала к своей банке.

Впервые с тех пор, как все это началось, Бакстер засмеялся.

– Спасибо, что дала мне засадить эту сволочь вместе с тобой, Даллас. Я позвоню сестре Натали, скажу ей, что мы его взяли.

– Даллас, пока ты была на допросе, пришел старший Джейкоб Слоун. Его проводили в комнату ожидания.

– Ладно, я с ним поговорю. А пока пусть приведут Баллок.

– Ты уверена, что не хочешь сначала передохнуть? Ты уже шесть часов пашешь без продыха.

– Я хочу с этим покончить, завязать все концы, все записать и оформить. – Ева повертела затекшей шеей. – Зато потом я поеду домой. И ты тоже.

– Есть! Распоряжусь, чтобы ее привели.

Ева вошла в комнату ожидания со своей банкой пепси. Она устало потерла глаза и направилась к столу, за которым ее ждал Джейкоб Слоун, и села напротив него.

Джейкоб Слоун как будто еще больше состарился и теперь казался хрупким и измученным.

– Мистер Слоун, вам следует отправиться домой к вашей семье.

– Уинфилд Чейз убил моего сына? У меня есть свои источники, – заторопился он, когда Ева подняла брови. – Мне известно, что он был арестован вместе со своей матерью. Ни за что не поверю, что Мадлен что-то делала сама. Она лишь отдавала распоряжения. Поэтому я спрашиваю вас еще раз: Уинфилд Чейз убил моего сына?

– Да. Он только что сознался. Он инсценировал самоубийство, чтобы свалить на вашего сына убийство Натали Копперфильд и Бика Байсона. В их убийстве он тоже сознался.

Слоун кивнул, его тонкие губы крепко сжались. Увидев это, Ева решила нарушить свой бойкот торговых автоматов. Она на минуту вышла и купила бутылку воды. Вернувшись, она села и поставила бутылку перед Слоуном.

– Спасибо. – Его рука слегка задрожала, когда он поднял бутылку и сделал глоток. – Мой сын во многих отношениях стал для меня разочарованием. Он был эгоистичен и ленив, он проиграл, растратил свою молодость, свой брак, свою репутацию. Но он был моим сыном.