Я решил, что с таким грузом на душе как-нибудь проживу.

Взмахом руки я закрыл портал и медленно поднялся. Сделал я это не то, чтобы слишком легко: и удар сказывался еще, и усталость. Но боли я не чувствовал совсем.

Я попытался отряхнуться и получше обследовать свои повреждения. Мне полагалось бы переломать все ребра. Порвать внутренние органы. И уж наверняка истекать кровью.

Но, насколько я мог судить, я даже шеи себе не потянул.

Может, это сила Мэб струилась в моих жилах, обернулась вокруг меня защитным коконом? Другого объяснения в голову не шло. Черт, да когда мы со Сьюзен бежали из здания ФБР, она выдохлась первая, а я устал не больше, чем от прогулки к почтовому ящику. Наверное, именно так мне удалось увиливать от Пожирателя в этом последнем поединке.

Пожалуй, мне следовало насторожиться от внезапного прироста физической силы, быстроты реакции и стойкости. Однако с учетом того, что со мной случилось бы без этого, я не испытывал ничего, кроме удовлетворения. Да и потом, в бою с Красной Коллегией за Мэгги, мне потребовались бы любые возможные преимущества.

Зеленый огонь по периметру круга начал стихать, и когда он погас совсем, гоблины взорвались оглушительными воплями одобрения.

Я выбрался из дыры, обогнул словно сгруженные с нескольких самосвалов груды камней и поспешил к лежавшей на противоположном краю круга Сьюзен.

Она лежала неподвижно, безвольной тряпкой. Все тело ее сплошь покрывали небольшие порезы и ушибы. Кожаные штаны превратились в сито — наверное, продырявленные осколками кости взорвавшегося вампирского черепа. Спина неестественно вывернулась. Трудно сказать, насколько это было серьезно. То есть я хочу сказать… Сьюзен всегда отличалась необычайной гибкостью, кому как не мне знать. Однако в ее нынешнем состоянии я не мог определить, страшно это или нет.

Она дышала, и татуировки ее никуда не делись, так и оставшись пока алого цвета. Пульс замедлился очень сильно, и показался мне неровным. Я пригнулся и поднял веко.

Глаза были совершенно черными. И зрачки, и белки.

Я облизнул пересохшие губы. Татуировки являлись на деле индикатором, которым пользовалось Братство. По мере того как вампирская часть Сьюзен оказывала все больше влияния на ее действия, татуировки проступали на коже все сильнее, сначала черные, а потом и красные. Сьюзен лежала без чувств, но будь она в сознании, она обезумела бы от жажды крови. В прошлый раз, когда такое случилось, она едва не убила меня.

Собственно, именно тот случай, так сказать, и заварил всю нынешнюю кашу.

Все тело ее покрывали раны и ранки, и мне показалось, я понял, что происходит. Она инстинктивно цеплялась за вампирскую часть натуры в попытках восстановить поврежденную плоть, но только сил и, так сказать, топлива, ей для этого не хватало.

Особенно крови.

Вот только если она получит кровь, очнется и решит, что ей нужно больше… черт.

Дыхание ее продолжало замедляться. На какое-то мгновение оно остановилось совсем, и я почти ударился в панику.

Тогда я тряхнул головой, достал из кармана плаща перочинный нож, открыл лезвие и резанул по левой ладони — в месте, где еще не рассосались шрамы от старого ожога, и чувствительность не восстановилась до конца.

Я дал крови натечь в ладонь. Потом очень осторожно наклонился и стряхнул несколько капель в приоткрытый рот Сьюзен.

Со стороны, наверное, казалось, что я пропустил через ее тело электрический разряд. Она вздрогнула, напряглась и выгнулась дугой. Странные, хрустящие звуки исходили от ее позвоночника. Черные глаза ее открылись, она охнула и слепо заморгала, пытаясь поймать мою руку ртом — так младенец ищет сосок матери. Держа руку над ее ртом, я позволил крови медленно стекать в него.

Она слабо зашевелилась у меня под рукой. Кровь действовала на нее как шоколад, массаж, энергичный секс и новая машина в одной упаковке. Минуты через две взгляд ее вдруг сделался осмысленным и уперся в меня. Она схватила мою кисть обеими руками — и тогда мой правый кулак ударил ее в подбородок.

У меня просто не оставалось другого выхода. Если бы я позволил темной стороне ее натуры продолжать в том же духе, это могло бы уничтожить ее, угробив попутно и меня. Сьюзен запрокинула голову, стукнувшись затылком о камни, и оглушенно заморгала.

Я встал, отошел на несколько шагов и сунул порезанную руку в карман. Я устал и чувствовал себя довольно хреново. Левая рука похолодела. Я пятился до тех пор, пока не перестал сомневаться в том, что успею выстроить барьер, если она вдруг кинется на меня.

Я увидел, когда Сьюзен начала приходить в себя. Дыхание ее замедлилось, сделавшись ровнее. У нее ушло четыре минуты, а может, даже пять на то, чтобы сосредоточиться и отобрать контроль за собой у темной стороны, но в конце концов ей это удалось. Она медленно села, облизнула окровавленные губы и, задрожав от экстаза, все же заставила себя вытереть кровь рукавом. Потом встала и принялась панически оглядываться по сторонам, пока не увидела меня.

Мгновение она молча смотрела на меня, потом закрыла глаза.

— Слава Богу, — прошептала Сьюзен.

Я кивнул и махнул рукой, чтобы она подошла, дождался ее, и мы оба повернулись к Эрлкёнигу.

В стороне от нас вампиры Красной Коллегии оставались в прежнем состоянии — с той только разницей, что теперь и Эстебана с Эсмеральдой стягивали по рукам и ногам гоблинские сети. Я был слишком поглощен Сьюзен, чтобы слышать шум борьбы, но догадывался о том, что произошло. Как только Ик начал слабеть, они, должно быть, бросились ему на помощь. Однако на этот раз, лишенные фактора внезапности, не устояли против изголодавшихся по ужину гоблинов.

А может, гоблины поймали их, когда они сделали попытку бежать. Так или иначе, оба Ээба смотрели на нас с Сьюзен с нескрываемой ненавистью на перекошенных человеческих лицах.

Минуту Эрлкёниг с легкой улыбкой смотрел на плененных вампиров, потом повернулся в нашу сторону.

— Неплохой бой, — заметил он своим гулким баритоном.

Мы поклонились.

Эрлкёниг кивнул в ответ, поднял руку и щелкнул пальцами. Эхо этого щелчка выстрелом раскатилось по пещере.

Беспомощные вампиры успели еще взвизгнуть хором — и несколько сотен гоблинов черной волной захлестнули их. Пару мгновений я, борясь с тошнотой, смотрел на это, потом не выдержал и отвернулся.

Я ненавижу Красных вампиров. Но даже у этой ненависти есть пределы.

У подданных Эрлкёнига их не было.

— А как же Красный Король? — поинтересовался я. — И Повелители Ночи.

Красные глаза короля гоблинов вспыхнули.

— Подданным Его Величества не удалось доказать свои мирные намерения. Испытание выявило их ложь и обман, закон и традиции восторжествовали. Пусть его бесится, если ему так угодно. Если он затеет из-за этого войну, вся Феерия обрушится на него всей своей мощью. А мы славно поохотимся на его людей.