— Ну, да.

— За что? — укоризненно покачала головой подлинная, в отличие от некоторых, аристократка. — Девчонка совсем. С ней он тоже был обходителен и красноречив. И бедная дурочка влюбилась в прекрасного доброго господина. Такое случалось, случается и будет случаться. А ты когда выйдешь замуж? — внезапно спросила она.

И, в общем-то, первой реакцией Руаны было отшутиться. Мол, женилка у неё пока не выросла — и всё в таком же духе. Но раскочегаренная ими атмосфера доверительности сделала своё дело. И неожиданно для себя Руана призналась:

— Знаешь, я боюсь.

— Терять свободу? — понимающе кивнула Катиалора.

— Не только, — пробормотала она, решая, в чём стоит довериться, а о чём лучше умолчать.

— Тебя пугают некоторые… традиции яранов?

Этим вопросом мачеха её, будто кувалдой по башке жахнула.

— Ты знаешь? — насупилась предательница своего рода-племени.

— Я знаю, — строго подтвердила Катиалора и добила: — Но это не имеет значения. Хуже, что о твоём возлюбленном знает отец.

— Приплыли, — опешив, ляпнула Руана.

— Видимо, да, — согласилась мачеха, голос которой вновь потеплел.

— Думаешь, он злится?

— Он в ярости, — весьма серьёзно предупредила мачеха. — Поэтому и стал тебя избегать. Я уговорила его не ссориться с тобой, пока всё не прояснится. Вдруг это злые сплетни?

— Да уж! — саркастически проквакала зловредная старуха.

Она взялась за шитьё, молча слушая задушевные излияния в ожидании более конструктивного разговора. Урпахе все эти дворянские нежности до лампады. Её всегда интересовали только конкретные вещи: физическое и моральное здоровье подопечных.

— Значит, — помолчав, отважилась спросить Катиалора, — у тебя действительно… связь с назлом?

— Ещё какая, — язвительно поддакнула Урпаха. — Быками не растащишь.

— Ты меня осуждаешь? — уточнила Руана, для которой нежданно-негаданно мнение мачехи стало значимым.

Та как-то грустно улыбнулась и медленно покачала головой. Потискала в руках пустой бокал и нехотя призналась:

— Я тебе завидую.

— А поздно завидовать, — не унималась вредная старуха, разглядывая проложенную иглой строчку. — Коли не сбежала, так не сильно и любила. Это всё глупости ваши поэтические. Налепят складных плаксивых стишат про небесную любовь, а после маются.

— Кто не сбежала? — наконец-то, дошло до Руаны. — Куда не сбежала?

— Я, — криво усмехнулась мачеха. — Из дома. Когда влюбилась в одного молодого нахального волка. Испугалась и дала согласие выйти за таара. А ты вот не испугалась.

— Ну-у, — задумчиво протянула Руана, переваривая очередную порцию открытий, — я пока что никуда бежать не собираюсь. Да и замуж не тороплюсь. Чего я там не видела?

Тем более — мысленно добавила она — что разводов здесь пока не изобрели.

— А ничего и не видала, — продолжала зудеть неугомонная старуха. — К тому ж валяться с милёнком под кустами тоже бесследно не выходит. Пузо надует, куда побежишь прятаться? Безмужняя шалава.

— Урпаха, — укоризненно вытаращилась на неё госпожа Таа-Лейгард.

— Пузо вовсе не повод связывать себя на всю жизнь, — упрямо набычилась Руана.

Будь она чистокровным продуктом этого мира, подобные резоны её, может, и пугали бы. Но в сознании просвещённой женщины из мира смартфонов и прокладок с крылышками мать-одиночка вполне себе вариант. Тем более таария, что и вовсе тут на особом положении. И сама по себе социально значимая величина, и профессия имеется. Если кому-то что-то надо разнести в труху, пожалуйте к нам! Работаем быстро и качественно!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Словом, они бы просидели до утра, но Урпаха дала унылым пьянчужкам разгон, как только показалось донышко бутылки. Выгнала Катиалору спать и утолкала в кровать брыкавшуюся, качавшую права любимицу.

Которая продрала свои бесстыжие очи лишь к полудню. С одним единственным желанием: немедля сдохнуть. Причём, треск и ломота под черепушкой с дичайшим сушняком были меньшими из зол.

— Вставай, задрыга! — перетянула её скрученной тряпкой кормилица.

Не будь сверху покрывала, остался бы шикарный синяк.

— Зачем? — изумилась Руана, пытаясь понять, какого чёрта её разбудили.

— Буду приводить тебя в надлежащий вид, — строго уведомила кормилица, вновь оттянув воспитанницу поперёк спины.

— Зачем? — нырнув под покрывало с головой, прогундосила Руана. — Ати же нет. Церемонии благословения не будет. Я могу дрыхнуть, сколько угодно. Имею право!

— Ати нет, — сурово подтвердила Урпаха, срывая с неё защитный покров. — Но ритуал никуда не денется. Женищок-то на него явится. А ну, как начнёт требовать невесту обратно? Землица-то за ней обещана ого-го какая. Целое поместье.

Руана села. Руана прозрела. Руана всей душой возмутилась: этот поганец бы ещё права качал!

— А рожа не треснет? — машинально пробормотала она.

— Рожа-то? — чуть отмякнув, хмыкнула критически настроенная старуха. — У этого не треснет. И у папаши его не треснет. Зря он, что ли, сынку такую выгодную невесту сосватал? Много ли на свете девиц, за которыми целые поместья отваливают?

— Отвалили бы, — сползая с кровати, поправила её Руана. — Сложись всё иначе. Я была готова отказаться от своих прав только ради Ати. Не ради этого щенка. Так что поместье по закону моё. Таа-Дайберы обойдутся.

— А кто им о том заявит? — издевательски осведомилась кормилица, помогая стаскивать ночную рубаху. — Твой отец нынче кругом виноват. Это его дочь сбежала. Император его накажет, и слова против не скажешь.

— Император? — задумчиво пробубнила под нос Руана.

Получилось зловеще. Не нарочно, но уж, как вышло.

— Ты чего задумала? — тотчас насторожилась Урпаха.

— Потом узнаешь, — отмахнулась она. — Давай мыться. А то и вправду опоздаем.

— А ну, говори! — топнула ногой кормилица, ища взглядом что потяжелей.

— Потом! — набычилась Руана, уперев руки в боки.

— Упрямица, — покачала головой мудрая старух, знавшая, когда лучше не спорить.

Мылась она тщательно: будто собиралась на приём к врачу, где её разденут и станут мять в разных местах. И где благоухать «нечистотами» как-то стыдно.

Затем Руана уселась за стол и подставила кормилице голову. До чего уж терпеть не могла, когда её волосы туго скручивают и заворачивают во всякие кренделя, но сидела, не пикнув.

— Горюшко ты моё, — запричитала под нос Урпаха с какой-то показной театральщиной в голосе.

— Мамушка, ты чего? — удивилась Руана.

— Не мешай! — рыкнула та, закрепляя свёрнутую прядь длинной шпилькой с серебряной блямбой на конце. — Как положено, так тебя и провожаю.

— Куда? Так провожают замуж. А я не туда собираюсь. Меня там скорей выпорют, чем обласкают.

— Кто знает? — туманно пообещала всяческие неожиданности всевидящая старуха.

Накаркай ещё — мысленно окрысилась на неё Руана, не осмеливаясь делать это вслух. Тоже придумала: замуж! Когда-нибудь наверняка — все там будем. Но сегодня мы не договаривались. Она ещё не нагулялась.

К подставке с платьем кормилица подходила, как смертник с гранатой к рычащему танку.

— Ну, вот, — язвительно объявила мастерица, сдёрнув с обновлённого наряда покров. — Как просила. Готово твоё позорище. Девки в три управились. Я им сверх обещанного уплатила.