В бутылочке находился настоящий горский вискас, который Калису присылали с родины. Напиток редкий, ужасно дорогой и настолько крепкий, что пьяницы послабее и поэкономнее использовали один лишь его запах, чтобы надраться в стельку.

– Может, не надо, а? – с необычной для него нерешительностью поинтересовался сержант. – Может, просто набьем им рожи?

Лахов покосился в сторону настороженно замерших стражников, чьи руки, больше похожие на лапы, лежали на эфесах.

– Не время жадничать, – сказал он. – Доставай. А вы парни, готовьтесь, вам предстоит немного выпить.

– Мы не испытываем жажды, – заявил первый стражник.

– Это такой обычай, – пояснил лейтенант. – Чтобы доказать, что вы настоящие стражники. Всего по глотку, а?

– Больше и нет, – бурчал тем временем Калис, шаря где-то в области штанов. – Еще на всяких уродов вискас переводить…

Постовые переглянулись в тщетной попытке объединить нулевые интеллектуальные потенциалы. Но сколько к нулю ноль ни прибавляй, получится тот же ноль, только потолстевший.

– Ладно, – согласился второй стражник. – Мы ведь настоящие… на самом деле… сейчас докажем.

С мрачной миной человека, только что потерявшего всех родственников, Калис извлек на свет божий бутылочку. Когда вынул пробку, выточенную из камня, повеяло чем-то ядреным, как суп из солдатских портянок. Из горлышка поднялась тонкая струя дыма.

– Кто первый? – Лахов взял бутылочку, стараясь держать ее на отлете, и шагнул к постовым.

– Я. – Один из стражников взял бутылочку и отхлебнул.

– Давай приятелю. Быстрее, – поторопил лейтенант.

Второй стражник принял бутылочку, а первый тем временем замер, осоловело моргая и медленно зеленея. Шлем его слегка приподнялся, словно волосы под ним встали дыбом, а по лицу поползли багровые даже не пятна, а волны. Покатились ото лба вниз по щекам…

– Что это с ним? – подозрительно спросил второй стражник.

– Наслаждается, – пояснил Лахов. – Ты пей-пей, а то выдохнется.

Второй стражник сделал глоток, и лейтенант быстро забрал у него бутылочку. Не успел получивший ее обратно Калис вставить на место пробку, как два тела мягко упали наземь.

На существ, не выработавших иммунитета к спиртному, вискас действует с мощью рухнувшей на голову колонны.

– Ну вот, теперь дорога свободна, – проговорил Игг Мухомор с чувством глубокого удовлетворения. – А тебе, сержант, все бы кулаками махать. Надо быть гуманнее.

Калис посмотрел на два бездыханных тела и сказал:

– Так точно.

Глагол Пис осторожно выглянул из-за угла и отдернул голову, словно его ударили.

– Ну, что там такое? Что? – горячо зашептались остальные советники, прятавшиеся за спиной старейшего коллеги.

– Стражники. Идут к входу в башню.

– Оооо.

Наступила тишина. Потом все услышали, как прозвучали шаги и хлопнула дверь.

– И чего дальше? – поинтересовался Дубус Хром-Блестецкий.

Глагол Пис свирепо посмотрел на него:

– Это у вас надо спросить, господа маги. Ведь вы должны уметь предвидеть будущее и все такое.

– Не наша специализация, – торопливо ответил Винтус Болт. – У нас куда лучше получается объяснять прошлое. Почему случилось это, почему не вышло то. Суть управленческой магии именно в этом.

– Тогда на что вы вообще годитесь?

– А ты на что годишься?! – заорали оба колдуна вместо того, чтобы затянуть обычную песню: «Позвольте – минуточку».

Последний час для прихлебателей и приспешников Мосика Лужи был окрашен в багрово-черные тона страха.

Началось все с предложения, сделанного этим новым МЕНТом, и тогда оно показалось разумным. Отдать толпе главного виновника всех бед, и остальным можно спать спокойно.

Вопившего и сопротивлявшегося Мосика Лужу вытащили к воротам и вытолкнули за них. Все советники услышали его предсмертный вопль. Потом Форн Фекалин попросил их об одной услуге, а когда она была оказана, велел спрятаться где-нибудь в здании и не высовываться до завтрашнего утра.

«А завтра, – сказал он, улыбаясь, – я решу вашу судьбу».

Прихлебатели и приспешники так испугались, что покорно поплелись искать место, где можно переждать ночь. И только немного придя в себя и обнаружив, что в мэрии никого не осталось, задумались о том, чтобы сбежать самим.

«Зачем мы нужны новому мэру? – сказал тогда юноша на побегушках Сарданапал. – Чтобы показать, что он порывает с прошлым, новый мэр прикажет нас всех казнить. Ну а во главе города окажется этот бледный МЕНТ, готов поставить что угодно».

Юноши на побегушках частенько отличаются острым умом.

И «управленческий аппарат» обратился в бегство. Но о том, чтобы удрать через стену, как простые клерки, никто даже не подумал. Эта мысль не пришла ни в один из заскорузлых советнических мозгов. А если и пришла, то была изгнана пинками. Толпа находившихся на грани истерики прихлебателей отправилась к главным воротам.

Они всегда ходили через них и даже сейчас не собирались изменять привычкам.

– Я на что гожусь? – спросил Глагол Пис. – Хотя бы на то, чтобы уцелеть в этой заварухе. Счастливо оставаться.

И он, горделиво выпрямившись, зашагал в сторону ворот.

Остальные советники побежали за ним, словно овцы за бараном. Даже звуки, издаваемые ими, вполне сошли бы за блеяние.

– Что делать будем? – Дубус Хром-Блестецкий посмотрел на коллегу.

– Спасаться, – просипел Винтус Болт. – Дуем следом. Глядишь, в толпе и проскочим. Но эти слова мы ему еще припомним.

Калитка в воротах оказалась распахнута настежь, а охранявшие ее стражники лежали на земле. Выяснять причины этого феномена прихлебатели не стали, а просто выглянули наружу.

Кровожадная толпа рассосалась, остались только небольшие кучки, но проскользнуть мимо них незаметно смогла бы только мышь.

– Подождем немного, – сказал Глагол Пис, глянув на небо. – Скоро стемнеет, и тогда мы попробуем.

* * *

Они упорно тащились вверх, одолевая пролет за пролетом.

Арс пыхтел, сопел и потел. Тили-Тили порхал, словно ушастая, переевшая допинга бабочка. Но тяжелее всего подъем давался Рыггантропову, имевшему вес много больший, чем у среднего человека.

Студенты штурмовали Останкинскую башню.

Лишь первые несколько уровней оказались обитаемы. Они встретили парочку клерков, прошли мимо двери, за которой, судя по воплям и грохоту, протекала мирная конструктивная дискуссия.

А дальше потянулись мрачные, засыпанные пылью пролеты, темные коридоры, столь же интересные, как прогулка по музею, посвященному истории вязания крючком. Пару раз остановились передохнуть рядом с окнами, стекла которых были выбиты так давно, что даже осколков не осталось.