сюда родителей. — Брайан выдерживает на мне предупреждающий взгляд, но я не думаю останавливаться. Мне всё ещё непонятно, почему мы именно здесь.

— Почему именно Нью-Йорк, Брайан?

Он усмехается и, отойдя на пару шагов назад, качает головой.

— Это крупный штат, Клэр, и с этой точки старта у меня больше всего шансов пробиться в Белый дом.

— Ты же не серьёзно? — усмехаюсь я, вспоминая, что это далеко не первый наш разговор о Белом доме и несбыточных мечтах о нём. Но это было давно, это были лишь мечты и я не воспринимала те слова всерьёз, но сейчас… мне ясен его замысел и это осознание пробуждает во мне невероятную злость и страх за страну. — Ты никогда, — медленно подхожу к нему я, переполняясь ненавистью к этому человеку, — не станешь президентом. Я может, и позволю тебе стать сенатором, но не президентом. Я сделаю всё, чтобы ты им не стал, я сделаю всё ради того, чтобы ты никогда не попал в Белый дом.

Я лишь секунду смотрю на взбесившиеся глаза Брайана, замечая, как они медленно наполняются яростью и уже в следующее мгновение он ударяет меня по лицу.

Пощёчина — самое безобидное, что только мог сделать со мной Брайан, но если бы не завтрашний ужин у Джека и Молли Фостер, на который мы должны идти, Брайан, возможно, сделал бы со мной что похуже, а так нельзя, чтобы я пришла с синяками.

Я усмехаюсь, не верю сама себе, но я улыбаюсь, чувствуя, как горит от удара щека. Почему-то Нью-Йорк придаёт мне уверенности, последнее время в Сиэтле я даже не позволяла себе говорить с Брайаном, так как говорила с ним пару минут назад, я не позволяла себе показывать ему свои настоящие эмоции, свою ненависть к нему, а сейчас… я в прямом смысле угрожала ему.

Может, я вернулась к истокам? Может, я когда-нибудь всё же снова стану той Клариссой, которой всегда была?

— Тебе лучше закрыть свой рот и лечь спать, — шипит сквозь зубы Брайан и выходит из спальни.

Я ещё несколько секунд стою посреди комнаты, думая о том, как завтра мне снова придётся строить из себя счастливую невесту Брайана Хилла и, чувствуя, как жжёт моя щека.

Я помню, когда у нас ещё всё было хорошо, когда Брайан был нормальным человеком, а не тем чудовищем, которым он сейчас является, он тихими поздними вечерами, когда мы вместе лежали в постели, рассказывал мне о своих мечтах, о своих нереальных планах и я тихо смеялась, когда Брайан говорил, что я стану его Первой леди.

И я не думала, что он действительно метит в Белый дом, в овальный кабинет! Я думала, что это нереально, только не для нас! Но, кажется, Брайан не остановится, и в будущем будет баллотироваться, но победить… я ему не позволю. Я лучше умру, чем позволю Брайану Хиллу — нагло лгущему тирану стать президентом.

* * *

Весь следующий день мы едва ли с ним пересекаемся, что до безумия меня радует. Брайан весь день где-то пропадал, а я сидела в номере и практически всё время говорила по телефону с Софи, с людьми, на которых она меня переключала, я работала, пока не пришло время собираться на ужин.

Сегодня Рождество и я думала, что мы с Брайаном будем праздновать его у его родителей, которые все эти два года ужаса были для меня едва ли не единственным спасением.

Они ничего не знают. Они по-прежнему думают, что их сын добрый, честный — конгрессмен США, и они всё также думают, что наша с ним любовь настоящая и честная.

Я помню, как болела мама Брайана, как ей делали операцию и, к счастью, она поправилась, но последнее время болезни беспокоят его отца. И я не решалась сказать, что Брайан бьёт меня, все эти два года я не решалась рассказать им, потому что боялась за них. Я бы не пережила, я бы не простила себе если бы после моих слов у кого-нибудь из них случился бы инфаркт, что очень вероятно, поэтому я молчала и всё ещё молчу. Тем более я не думаю, что они смогут мне хоть чем-то помочь. Брайан уже не маленький мальчик и родители не смогут его вразумить.

— Идём? — спрашивает Брайан, и я перевожу на него взгляд в отражении зеркала.

— Почему ты согласился? — спрашиваю я, замечая, как он измученно вздыхает, и перевожу взгляд на себя.

Я в чёрном платье, плотная ткань которого прилегает к моему телу. Юбка платья едва ли прикрывает мои колени, стандартный вырез декольте в форме чашек, открытые руки и широкие чёрные бретели на открытых плечах.

— Джек не последний человек в городе, а мне нужны влиятельные друзья, — отвечает Брайан, подходя ко мне и смотря на меня в отражении.

— Друзья? — усмехаюсь я. — Ты специально это делаешь? — смотрю на него я. — Ты знаешь, как мне тяжело сюда вернуться, ты знаешь, что со мной произошло здесь, ты знаешь, кем для меня был Джек и ты… принимаешь соглашение на ужин с ними, чтобы мне было…

— Только не говори, что ты любишь его, — обнимает меня из-за спины Брайан.

— Дело не в этом, — расцепляя его руки на своей талии, говорю я и иду к двери.

Я не люблю Джека… столько времени прошло мы теперь совсем другие, мы уже не те люди, что когда-то любили друг друга.

Мы едем в указанный Молли адрес, и сначала я думаю, что мне просто кажется, что за четыре года моего отсутствия я просто забыла город и обозналась, но… когда мы подъезжаем к указанной Молли высотке, у меня в буквальном смысле останавливается дыхание.

Где-то в груди вдруг становится очень тяжело, будто на меня положили кирпич, а к горлу подкатывает ком, не дающий мне вздохнуть.

Наша машина останавливается у высотки One Madison и я ещё больше не хочу идти на этот чертов ужин. Я не хочу смотреть на их жизнь, я не хочу видеть те комнаты, которые четыре года назад мне показывал Джек.

Ту квартиру, в которую мы сейчас идём, Джек купил для нас, для нашей с ним семьи. Я может и забыла адрес и поэтому не обратила на него внимание, когда Молли позвала нас на ужин, но я не могла забыть это высокое здание, этот длинный пустой коридор и эту дверь.

— Держи, — подаёт мне Брайан коробку с игрушкой, которую он купил для Кристофера и, взяв меня за руку, стучится в знакомую