— Почему ты об этом говоришь?

— Да я вот думаю: а может быть, это выход?

— Что — выход?

— Уйти вместе с ветром.

— Для кого?

— Для всех, душа моя, — я даже рассмеялся от избытка чувств, — для всех!

— Объясни. — Нахмурилась она.

— Для этого мне сначала прийдется проснуться — далеко-далеко отсюда, а потом оседлать джиннов смерчик и вернуться к тебе. Я не могу ничего объяснить — ни тебе, ни даже себе самому… Просто сейчас я ЗНАЮ, что есть выход — выход, который устроит всех, представляешь?! — но пока понятия не имею, какие выводы мне следует сделать из этого бесценного знания, и какие действия предпринять… Есть только эта магическая фраза: «ушедшие с ветром», и она уносит меня все дальше — туда, где обитает надежда!

Я внезапно почувствовал, что этот счастливый приступ хорошего настроения окончательно меня обессилел: мне очень хотелось лечь плашмя на выжженную траву и уснуть — если разобраться, выходило, что на самом деле мне хотелось проснуться, но в настоящий момент мне было плевать на точность формулировки…

— Отвернись пожалуйста. — Попросил я, и сам едва услышал свой голос. — Мне пора просыпаться, а пока ты смотришь на меня, это очень трудно сделать.

— Приходи еще, поболтаем, — как-то нерешительно предложила она, — во сне, или наяву, как получится…

— Спасибо, я прийду… — я на секунду замялся и добавил:

— наверное. Я боюсь давать обещания, Паллада.

— Я понимаю. — Кивнула она.

— Только не рассказывай Гекате, что я снова повадился ходить сюда в гости. Она утверждает, что играет на моей стороне — ты знаешь об этом? — но мне она почему-то здорово не нравится…

— Еще бы! — Звонко рассмеялась Афина. — Геката просто не может нравиться — никому… кроме, разве что этого одноглазого бродяги! Впрочем, это приносит пользу: она выболтала ему все свои секреты, или почти все… Не такие уж великие секреты, конечно! Одним словом, я знаю, что она старалась натравить на нас разъяренных Охотников — всех разом, и теперь очень зла на тебя за то, что ты ей помешал…

— А еще больше за то, что я не прельстился ее воистину неземной красотой!

— Фыркнул я.

— А ты не прельстился? — Недоверчиво спросила Афина. — Она говорила…

— Могу себе представить! Подумай полчаса и реши, кому из нас следует верить.

Афина действительно задумалась — правда, всего на секунду — и снова хихикнула, тоненько, как девчонка:

— Вообще-то, никому, но в данном вопросе… скорее уж тебе! Могу тебя понять! Ничего, пусть себе злится… — Она внезапно стала серьезной и доверительным шепотом сообщила:

— Геката хорохорится, но ее дела очень плохи. Может быть, хуже, чем у всех нас вместе взятых… Один сказал мне, что у нее болит зуб — представляешь? Геката это скрывает, но уж он-то умеет почувствовать чужую боль, если захочет… Вообще-то, это совершенно невозможно: зубы болят только у людей!

— И это лишний раз доказывает, что я — обыкновенный человек… по крайней мере, был им не так давно. — Печально усмехнулся я, вспомнив свой последний визит к стоматологу — не так уж давно это было, если измерять время с помощью часов и настенных календарей! Я решительно отогнал сие омерзительное воспоминание — только этого мне не хватало! — и попросил Афину:

— А теперь все-таки отвернись, ладно?

Мне действительно пора…

Она кивнула, развернулась на сто восемьдесят градусов и быстро зашагала по залитой лунным светом тропинке. Потом меня подхватила упоительно сладкая темнота, а через несколько мгновений — или часов? — я проснулся возле своего угасающего костра, в таком замечательном расположении духа, что это даже настораживало.

— У тебя снова изменились планы, Владыка? — Понимающе спросил Джинн. На сей раз его глухой голос не звучал укоризненно: наверное, он уже смирился с моими причудами…

— Представь себе, нет. — Улыбнулся я. — Нет у меня никаких планов, так что и меняться нечему. Пусть себе идет, как идет!

— Я воистину счастлив услышать, сколь искренне ты произносишь это вечное заклинание мудрецов. — Почтительным шепотом сообщил Джинн.

— Сейчас я тебя разочарую. — Улыбнулся я. — Я вспомнил, что у меня все-таки есть одно неотложное дело. Сначала я его сделаю, а вот потом, пожалуй, действительно стану мудрецом: всю жизнь собирался, а тут такой шанс…

У меня действительно имелась проблема — всего одна, но мне казалось, что ее надо уладить как можно скорее. Все эти религиозные секты, о которых рассказывал Анатоль… Смех смехом, но было в них что-то катастрофически не правильное! Пока я пил изумительный чай с сильным привкусом кислых зеленых яблок, я понял, в чем дело.

В этом я был ужасно похож на своего коллегу, Одина: я тоже ужасно боялся совпадений с каноническим описанием конца мира. Только для Одина «каноническим» было прорицание Вельвы, а для меня — видения сумрачного отшельника Иоанна. Вообще-то пока все было в порядке: я имел все основания полагать, что все-таки не являюсь «зверем, выходящим из бездны», или «космическим узурпатором», а обещанная «труба архангела» принадлежала чернокожему Чарли Паркеру, да и действовал я отнюдь не «во имя свое», а по просьбе этого неотразимого мультяшного красавчика, Аллаха… Но были там слова «в храме Божием сядет он как Бог, выдавая себя за Бога». Разумеется, ни за какого «бога» я себя не выдавал — и не собирался! — но мне очень не нравилось, что мои ребята справились с этой задачей и без моего участия.

Надо было выбить из них эту дурь, и чем скорее, тем лучше!

— Мне надо прочесть коротенькую, но содержательную лекцию своему верному войску. — Сообщил я Джинну. — Как бы мне устроить, чтобы они меня услышали — все до единого?

— Забавный вопрос, Владыка! — Снисходительно улыбнулся он. — Тебе достаточно просто этого захотеть… Впрочем, я могу помочь тебе вознестись в небо над их головами…

— Пожалуй, не стоит… — Нерешительно возразил я. — Я как раз собираюсь сообщить им, что я, в сущности — такой же чайник, как и они сами. Если при этом они увидят в небесах мой сияющий лик, все мои аргументы будут выглядеть довольно бледно, сам понимаешь…

— Ты собираешься сказать этим несчастным людям, что ты — не бог, и поэтому они не могут рассчитывать на то, что в последний момент ты спасешь их никчемные жизни и души заодно? — Печально спросил Джинн. — Но им вряд ли нужна такая жестокая правда.

Ты отнимешь у них последнюю надежду…

— Вот! Именно это я и собираюсь сделать! — Весело согласился я. — И не потому, что я — такой уж великий злодей, скорее наоборот. Чтобы получить шанс на бессмертие, надо отказаться от надежды на него… вообще отказаться от надежды. Отчаяние — удивительный ключ к могуществу, даже не ключ, а отмычка, способная открыть почти любой замок… и обычно это — единственный ключ, доступный человеку!