Эта часть показаний Литтлфилда, конечно же, выглядит очень «мутной», уж простите автора за низкий слог! Опытный адвокат мог бы задать этому свидетелю множество неудобных вопросов именно по этому фрагменту его рассказа [а его следует признать очень важным!].

Мы не знаем, как должна была выглядеть эта часть показаний Литтлфилда по замыслу обвинения, но практически не вызывает сомнений то, что свидетель сказал тут что-то не то и допустил некий экспромт. Он что-то забыл… потом вспомнил и сказал… при этом что-то добавил от себя… но всё равно что-то забыл! Литтлфилда можно простить — ему было очень сложно выступать перед огромным залом, в котором разместились многие десятки и, возможно, даже сотни зрителей и участников процесса, но допущенные им ошибки и явные «косяки» вне всяких сомнений свидетельствуют об «искусственности» его рассказа. Он говорил не совсем правду!

Впрочем, вернёмся к его показаниям и рассмотрим их по существу далее.

Литтлфилд потратил некоторое время на объяснение того, как и для чего брал инструмент у Леонарда Фаллера. По его словам, он объяснил потребность в инструменте необходимостью сделать проход в стене для свинцовой водопроводной трубы. Леонарда Фаллера такое объяснение полностью устроило, и он передал Литтлфилду лом, долото и кувалду. Обрадованный приобретением, уборщик помчался в колледж и запер за собою все двери, дабы никто не мог спуститься в подвал без предупреждения. Жене он приказал следить за тем, не начнёт ли кто-то стучаться во входные двери или пытаться пройти в подвальные помещения. Жена получила строжайший приказ никого не впускать в здание без предварительного оповещения мужа. В случае появления доктора Уэбстера супруга должна была постучать 4 раза в пол над тем местом, где работал Литтлфилд [она это место знала].

С инструментом, полученным от Леонарда Фаллера, свидетель в течение 30 минут без особых затруднений вытащил из кладки 3 кирпича.

Его созидательную работу прервало появление Кингсли в сопровождении полицейских Старквезера и Тренхольма. Литтлфилд поговорили с ними о том, что ещё осталось не осмотрено в здании колледжа, и рассказал о своей работе в подвале. Не упомянув о том, что работа эта согласована с докторами Бигелоу и Джексоном. Насколько можно судить по стенограмме показаний Литтлфилда в суде, он никак не объяснил явившимся джентльменам причину своих подозрений в отношении профессора Уэбстера, что также выглядит крайне подозрительно и недостоверно. Тем не менее, уборщик предложил Кингсли, Старквезеру и Тренхольму заглянуть в колледж «минут через 30» — к тому времени, быть может, появятся некие новости.

Казалось бы, теперь свидетель должен был наброситься на работу с удесятерённой энергией, ведь в течение 30 минут ему предстояло полностью пробить стену! Но нет… Литтлфилд для чего-то — для чего, он так и не объяснил — отправился в сарай, находившийся за зданием Медицинского колледжа и почему-то в этом сарае застрял. Это ещё один странный и совершенно нелогичный момент в показаниях Литтлфилда, который свидетелю следовало бы как-то объяснить. Однако автор сразу даёт правильный ответ — никаких объяснений непонятному перемещению Литтлфилда в сарай ни до, ни после не последовало!

В то самое время, когда Литтлфилд находился в сарае, свои рабочие помещения покинул профессор Уэбстер. Об этом Литтлфилду сообщила жена, специально прибежавшая к сараю. А буквально через минуту появился и сам Уэбстер — он подошёл к сараю и, не заходя внутрь, поговорил немного с Литтлфилдом и его женой.

Эта часть показаний важна ввиду того, что содержит чёткую привязку ко времени. По словам свидетеля, разговор произошёл в 15:45, после чего Уэбстер ушёл в город, а Литтлфилд, соответственно, получил возможность свободно долбить стену далее.

Спустя некоторое время уборщик закончил свою работу, пробив стену в «хранилище». Приведём дословно эту часть его рассказа, поскольку здесь мы находим самое, пожалуй, достоверное описание проделанной Литтлфилдом дыры: «Эта дыра была у северной стены; высота дыры была примерно на три фута [~0,9 метра] ниже штукатурки и примерно на столько же выше земли. Она была примерно восемнадцать дюймов на двенадцать [т. е. 45 см на 30 см — прим. А.Р.]. По другую сторону стены земля была на фут ниже. От пола уборной до земли было около восьми или девяти футов [~2,4–2,7 метра]. Эти останки были найдены немного в стороне от уборной, как будто их выбросили. Вода [имеются в виду грунтовые воды] проникает внутрь через потрескавшиеся камни, имеющиеся в кладке наружных стен. С тех пор, как углём доктора Уэбстера были деформированы стены хранилища, вода поступала сюда уже два года.»[22]

Часть показаний Литтлфилда, связанная с изложением событий 30 ноября, представляется непоследовательной и, мягко говоря, противоречивой. Заслуживает особого упоминания следующая любопытная деталь: уборщик в самом начале сообщает о своём пробуждении «около 9 часов утра» и в дальнейшем привязки ко времени не даёт. Можно подумать, что у него не было при себе часов, однако момент ухода профессора Уэбстера из Медицинского колледжа свидетель зафиксировал с точностью до минуты — это произошло в 15:45. То есть часы у него имелись, кстати, дешёвые карманные часы в те времена стоили 2$ или чуть более — это была вещица довольно дорогая, но для здорового работающего мужчины вполне доступная.

Автор сейчас не случайно делает акцент на странных деталях этой части показаний Литтлфилда — мне кажется, они не соответствуют истине, и отмеченные выше странности призваны как раз замаскировать данное обстоятельство. По моему мнению, Литтлфилд пробил стену не после 15:45 — в чём он пытался убедить суд — а раньше, возможно, даже ночью, после возвращения с танцев. Точнее, ранним утром, поскольку пресловутый «бал» продолжался до 4 часов, и Литтлфилд возвратился в свою квартиру уже в 5-м часу утра. Другими словами, он не лёг спать, а принялся долбить стену, зная, что в предрассветные часы никто его не побеспокоит. И если это действительно так, то уже в 10-м часу утра, разговаривая с профессором Уэбстером на кухне, он знал, что в «хранилище» под химлабораторией лежат расчленённые человеческие останки. Впрочем, можно допустить, что дыра была проделана позже — в районе полудня, но до того момента, когда Литтлфилд поговорил с явившимися в Колледж Кингсли, Старквезером и Тренхольмом и предложил им явиться «минут через 30».

Почему это важно? Да потому, что если высказанное предположение верно, то действия Эфраима Литтлфилда приобретают очень некрасивый контекст. Свидетель не поспешил сообщить о своей находке властям, а взял некоторую паузу для того, чтобы… а для чего, кстати? Подумайте сами, для чего Литтлфилду могла понадобиться пауза в несколько часов… Если изложенный выше