— Смею заверить капрал, что Вы абсолютно правы! Я верю Вашим словам относительно страха, равно как уверен и в том, что им также было чертовски страшно прыгать! Вызовите вертолёт, Коллинз!

Полковник был уверен, что капрал совершенно правильно угадал, каким путём русские ушли с плато, хотя высота и равнялась, как потом выяснилось, 125 футам. «Нужно признать, что мои русские знакомые — хорошие солдаты. Тем приятнее их будет убивать», — размышлял полковник, ожидая вертолёт, на котором собирался облететь то место, куда вниз низвергалась река.

Нет, всё-таки ему не хотелось верить, что русские покинули плато. — Наверное, они спрятались где-то? Нашли укромное место, пещеру и укрылись там. Ну не супермены же они из голливудского фильма? — Раздумывал Дентен, всматриваясь вниз. — Нет! Ну не может быть! Слишком уж высоко, не реально всё это! А если там мелко? А потом, куда они дели труп одного убитого? Не с собой же ведь взяли? Значит, похоронили здесь! Надо будет обязательно его найти!

— Коллинз! Продолжайте поиски и держите со мной связь! Я возьму с собой несколько парней, и мы парой вертолётов пройдёмся по ущелью в сторону их государственной границы. До неё всего-то сорок миль по земле. Хотя они могли рвануть и в Иран! Где мой вертолёт? В чём дело? — недовольно спросил Дентен лейтенанта, будто тот был во всём виноват. Полковник хотел ещё что-то добавить, но увидел, как к нему бежит сержант. У Дентена вдруг засосало под ложечкой, и неприятная дрожь в предчувствии беды пробежала по всему телу.

— Неужели? Не дай Бог! — Подумал полковник, но вслух заорал, — что там ещё случилось?

— Сэр! — Доложил, переводя дух, сержант, — командир прожекторной команды доложил, что на площадке, где находится Ваш штаб, уничтожена охрана, угнан один армейский джип, а у остальных пробиты топливные баки.

Полковник бросил взгляд на часы. «Русские должно быть уже подъезжают к своей границе? Вертолётов под рукой нет, чтобы их перехватить! От руководства операцией его уже отстранили. Границу с турецкой стороны обещали перекрыть, но для русских это не помеха. Они перестреляют турок как куропаток! Отставка мне обеспечена, причём позорная! Это конец всего!» — Обречёно думал Дентен.

От позора его спасло прибытие помощника резидента Марка Брауна. Два вертолёта с морскими пехотинцами приземлились на плато. Из одного вышел Марк. Полковник встретил его и тут же на месте ввёл в курс дела помощника резидента, кратко доложив, что произошло за последние несколько часов. Ему удалось получить от Марка Брауна разрешение на преследование скрывшихся русских диверсантов.

— Марк, разрешите мне вылететь к границе. Я их найду и уничтожу! — умоляюще начал он просить помощника резидента, скрипя зубами от собственного унижения.

— Хорошо полковник Дентен! Разрешаю, но только обязательно возьмите и моих людей. Вслед за вами я вышлю для поддержки ещё две пары вертолётов. Граница, кстати, уже перекрыта усиленными нарядами местных пограничников. Да, можете не брать русских живыми, но обязательно постарайтесь забрать у них документы и лазерные диски — это очень важно для правительства США. Вам ясно, Чад?

Командир группы «Дельта» кивнул головой и тут же махнул рукой своим солдатам, давая им команду грузиться в вертолёт. Те быстро выполнили приказ своего босса и в течение одной минуты заняли места в ближней к ним вертушке. Через минуту винтокрылая машина уже устремилась в направлении, куда несколько часов назад на армейском джипе выехали и мы с прапорщиком Дмитрием Сокольниковым.

Захваченный джип вскоре пришлось бросить. Димка ругался страшно. «Полная дребедень, — орал он мне чуть ли не на самое ухо, стараясь таким образом перекричать шум ветра и звук работавшего двигателя. — Дерьмо, полное, а не машина! Моя «Нива» не по таким камням ездит и ничего, не ломается, а это ведь армейский джип!? — Продолжал возмущаться Сокольников американским вездеходом, который действительно через тридцать пять километров езды по бездорожью сломался. Не выдержала подвеска. «Помнишь, Саня? У нас в Африке и в Афгане была «Нива»? Вот трудяга, да?» — Говорил Димка, сидя рядом со мной на пассажирском месте.

— Сколько мы проехали по спидометру?

— Почти тридцать пятьдесят километров, Дима!

— Стало быть, до границы пятнадцать вёрст? Это пять-шесть часов ходьбы, если поторопиться!

— Точно, Димыч! Пошли пешком. Машину поставим за камни, чтобы сразу не увидели, хотя сверху её заметят, но тем не менее…

— Всё правильно, командир! Загоняй джип между…, — Димка огляделся вокруг и, заметив удобное место, указал прямо на него, — …вон между теми кустиками, видишь? Мы сейчас и веточек на неё набросаем, поэтому с воздуха её так просто нельзя будет заметить!

Прошло часа три, как мы бросили джип и шли пешком. До государственной границы оставалось ещё каких-нибудь четыре-пять километров. Мы шли довольно быстрым шагом, хотя можно было и побыстрее, но скорость нашего передвижения зависело от Димкиного самочувствия, а оно у него, прямо скажем, было не ахти.

— Саня? А ты передал сигнал, что группа возвращается? Нам обещали на границе тёплый приём!

— Да, Дима! Сигнал я послал, но что-то ответа на него с подтверждением не получил.

— Это не есть хорошо, командир! Хреново, можно сказать! Не нравится мне всё это. Может и впрямь в Москве переворот. Вспомни, когда улетали, всё гудело и ходило ходуном!

— А при чём здесь наша группа? Что же, я, Алёшка и ты для себя, что ли, старались? Хотя всякое может быть! — Боже мой, как наивны были тогда мои рассуждения, но об этом тогда я совершенно не задумывался. Перед нами в тот момент была поставлена боевая задача, которую следовало выполнить любой ценой, и никаких разговоров.

Мы шли, молча, по склону невысокой горы. Едва приметная тропинка, которую, наверно, протоптали горные козы, резко поворачивала направо и забирала немного вверх. Идти было легко, ибо легко дышалось, высота небольшая, а, значит и воздуха много. Я чувствовал себя превосходно, да и Димка, по-моему, не устал от быстрой ходьбы, изредка чередовавшейся с бегом. Мне приходилось немного хитрить, чтобы сберечь силы прапорщика на завершающий бросок, когда нужно будет рвануть так быстро, чтобы патрули, наверняка выставленные Дентенем, не смогли бы нас сразу достать.

Я и Димка старались как можно скорее выйти на государственную границу. У нас был заранее установлен сигнал, которым мы давали пограничникам добро на начало операции по нашему выводу с чужой территории. Это придавало нам дополнительные силы. В глубине души ведь я надеялся, что закодированный сигнал всё-таки дошёл до адресата, и нам обеспечат переход через границу.

Вертолёты, как это бывает всегда, выскочили из-за горного склона неожиданно. Нас обнаружили сразу же. Я это понял потому, что винтокрылые машины тут же зависли в воздухе напротив нас. Сидевшие в них люди, видимо имели приказ взять нас любой ценой, поэтому без лишних разговоров и суеты они приступили к делу. Выстрела в шуме работы двигателей вертолётов я не услышал, зато увидел, как, обливаясь кровью, рухнул на острые камни прапорщик Димка Сокольников. Первая пуля попала ему в грудь. Он хрипел и силился что-то сказать мне на прощанье, ибо умирал, но не мог выдавить из себя ни единого слова, потому, как второй кусок свинца, выпущенный из винтовки, попал ему прямо в горло. Я мгновенно повернулся в сторону вертолётов. В ближней ко мне машине, пристегнувшись страховочным тросом к эвакуационной лебёдке, на полу у открытой двери сидел, свесив свои ноги вниз, не боясь выпасть из вертолётного грузового отсека, тот, кто ровно полминуты назад убил моего второго закадычного друга, Димыча. Я вдруг почувствовал, как возникшая внутри меня неожиданная и острая боль, быстро разбежалась по всему телу, не забыв дотронуться и до моего сердца. Только некогда мне было в тот миг обращать внимание на свои переживания и чувства. Может быть, когда-нибудь, если мне посчастливится выжить, я вспомню и поразмыслю о них на досуге, но сейчас мой взгляд был прикован к здоровенному парню, который из вертолётного отсека смотрел в мою сторону и нагло ухмылялся при этом. Его чёрного цвета берет, надетый набекрень, залихватски был сдвинут на самую макушку. Этот мускулистый парень с квадратной физиономией не просто сидел, он спокойно целился в меня из снайперской винтовки. Но прежде чем нажать на спусковой крючок, сидевший в вертолёте противник указал на меня пальцем и характерным жестом руки, оттопырив большой палец и проведя им несколько раз поперёк своего горла, ясно продемонстрировал, что он собирается сейчас со мной сделать. «Перепилить, значит, мне глотку решил, ублюдок паршивый, ну посмотрим!?» — мелькнула в голове одна единственная мысль, на которую я даже не обратил внимания и не стал додумывать до конца, ибо весь уже, целиком и полностью, находился во власти предстоящего боя, а если сказать точнее, то дуэли.