Что касается Индии, то если бы не военные, вряд ли это государство сегодня могло бы существовать как одна из крупнейших мировых держав. Причём важную роль в силовых структурах Индии, которые держат линию политического нейтралитета, традиционно играет сикхский элемент. И я хочу сказать, что как раз с сикхами, которых просто нельзя обманывать, отношения у России серьёзно испорчены – по вине нашей стороны. Очень долго индийских коллег наши правительственные чины – от Ильи Клебанова до Анатолия Сердюкова – банально обманывали, не выполняли своих обещаний, демонстрировали своё полное пренебрежение. Сейчас, при Сергее Шойгу, ситуация вроде бы выправляется, но ведь что было – то было. Ведь, например, на заседание межгосударственной военно-технической комиссии тот же Сердюков мог прилететь чуть ли не на спортивном самолёте, сесть на другой аэродром – не на тот, где его ждали, почётный караул выстроили… Потом, пока доехал – оказывается, уже надо ему улетать, вся программа пошла прахом, то есть неуважение полное. Или мог отменить совместные с индийцами учения Тихоокеанского флота по причине необходимости срочно оказать гуманитарную помощь Японии, хотя индийские корабли для этого проплыли больше двух тысяч морских миль, а флот для Индии – это святыня. Знаете, с какой обидой это решение было воспринято индийскими моряками?! «Я раньше не слышал, чтобы на эсминцах рис возили», – сказал по этому поводу один из индийских адмиралов и был, конечно, прав.

Владимир ВИННИКОВ.

Леонид Григорьевич, из-за ограниченности временных и пространственных рамок нашей беседы мы оставим в стороне тему ближневосточных военных элит, включая израильскую, а также латиноамериканских и африканских, поскольку, при всём нашем к ним уважении, лицо вооружённых сил современного мира определяют не они. Но в завершение обсуждения такой вопрос: есть ли у современных военных элит некие общие представления о войнах будущего, некая концепция войн будущего, столь же общепризнанная, как доктрина упомянутого вами фон Клаузевица, – или все генералы, как всегда, «готовятся к прошлой войне», а реальные конфликты будут протекать совсем иначе? Реальны ли «информационные», «организационные» и «гибридные» войны?

Леонид ИВАШОВ.

Что касается «гибридных войн», то в США уже три года назад было создано главное управление по киберугрозам. А это значит, что информационное пространство становится, наряду с космическим, приоритетным пространством для ведения боевых действий, говоря языком Второй мировой – направлением главного удара. В ОКНШ США долго не соглашались на это, стремясь оставить киберподразделения в составе традиционных вооружённых сил, но демократам, которые сейчас у власти, удалось протолкнуть соответствующее решение. И что мы видим? Мы видим полное отсутствие какого-либо результата, жалобы то на китайских хакеров, то на российских «троллей» и RussiaToday… Одно дело – технологии «цветных революций», и совсем другое – Крым и Донбасс, не говоря уже о Сирии. Но разве это отменяет серию «точечных ударов» по дестабилизации, например, финансовой системы или ядерных объектов на территории «страны-мишени»? Последствия таких актов агрессии могут оказаться не менее тяжёлыми, чем прилёт нескольких ядерных ракет с разделяющимися боеголовками. Так что сегодня какой-то отработанной, чётко прописанной стратегии и технологии ведения войн нового поколения нет ни у нас, ни на Западе, ни в Китае – их нет нигде. Хотя обобщение военного опыта, полученного в Югославии, Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии и на Украине, идёт непрерывно. Думаю, формирование такой технологии займёт ещё не один десяток лет – тем более что сама структура обеспечения информационного пространства сейчас очень быстро изменяется, и формат военных возможностей на данном направлении непрерывно изменяется: что-то появляется, а что-то, напротив, исчезает.

Владимир ВИННИКОВ.

Из истории хорошо известно, что идейно мотивированная армия, при прочих равных условиях, всегда имеет дополнительные преимущества перед армией немотивированной, а военное образование для иностранцев всегда было эффективным каналом «проекции силы» за пределы национальных границ. Как вы оцениваете ситуацию в этой сфере сегодня в России?

Леонид ИВАШОВ.

Согласно действующей Конституции 1993 года, государственной идеологии у Российской Федерации нет, а потому нет и никакой официальной идейной мотивации, кроме денежной. Совсем недавно хотели нашу армию превратить в «профессиональную», контрактную, но очень быстро убедились в том, что риски здесь оказываются сопоставимы с вероятными выгодами, и даже более того. Есть идея патриотизма, есть идея справедливости: и социальной справедливости внутри страны, и справедливости в международных отношениях – сейчас они активно используются политическим руководством страны, но пока чересчур «избирательно», что ли? При этом социально-политический курс правительства по-прежнему является либеральным, по сути, отрицающим идеи и патриотизма, и справедливости. В этом я вижу одну из самых больших проблем для наших Вооружённых сил в целом и для нашей военной элиты в частности. Это вопрос не только внутреннего единства и боеспособности нашей армии – это ещё и вопрос союзников. Привлекать их на свою сторону без понятной всем идеологической компоненты – весьма затруднительно. Это касается и обучения иностранных военных специалистов. Здесь не всё так просто и однозначно, но, думаю, если бы тот же Уго Чавес обучался военному делу не в родной стране, а в военных заведениях США, то его социально-политические взгляды могли бы оказаться несколько иными, и в истории Латинской Америки отсутствовала бы страница «боливарианской Венесуэлы»

Согласно данным GoogleTrends и Wordstar Yandex, из года в год растёт число поисковых запросов на английском и русском языках с такими словами, как «мировые элиты», «раскол элит», «элитные войны», «правящий класс», «господствующий один процент» и т. п.

Недавно исследователи установили поразительный факт. Выяснилось, что поисковые запросы по различным темам, связанным с политикой, экономикой и даже, например, заболеваниями, не следуют за событиями, а подчас опережают их. Оказалось, что поисковые запросы, сообщения в Twitter, посты в социальных медиа позволяют уловить тенденции гораздо раньше, чем они четко проявляются в реальной жизни, и, тем более отражаются в статистической отчётности. Хотя до сих пор не вполне понятно, с чем связано это удивительное явление, то ли с «мудростью толпы», то ли с работой «коллективного бессознательного», но факт налицо.

Как бы там ни было, по всей вероятности, коллективный разум пользователей интернета обладает уникальной способностью к прогнозированию, которой не наделено подавляющее большинство пользователей поодиночке. Налицо интегральный эффект, когда целое не равно сумме частей. Сегодня эту способность к прогнозированию, а точнее – к предчувствию начинающихся тенденций, тех или иных предстоящих событий, уже используют разведывательные сообщества, финансовые институты и даже медицинские учреждения. Например, статистика запросов Google уже несколько лет позволяет американскому Минздраву резко повысить точность прогнозов эпидемий гриппа и других заболеваний, а также темпов из развития и геолокации.