Мужчина кивнул.

— Ну, тогда ступай. Как квартальный отчет подойдет — к тебе мой человек придет. Ты ему свою бухгалтерию, а он тебе через день ту, которую надо. Понял?

— Понял, — хмуро кивнул Иннокентий и поднялся.

Он хотел было протянуть руку, уже слегка ее приподнял, но замер в нерешительности. Гудвин тоже поднялся и заглядывая в глаза собеседнику произнес:

— Если ты масть поменял и с нами пошел, то смысла кочевряжиться нет. Коли черным стал, так подними голову. Видел как вороны кланяются?

— Нет.

— Потому, что им от природы не положено, — хмыкнул Гудвин и протянул руку.

Мужчина ее пожал и, тяжело вздохнув, покинул берлогу уголовника.

— Чахлый! — позвал Гудвин помощника.

Тут же в помещении материализовался искомый.

— Звали, Андреич? — спросил тот.

— Слушай сюда. Найди профессора нашего. Хирург который — Васнецов. Подойди к нему и вежливо попроси за мать этого терпилы.

— Так… Васнецов, он же…

— Будет ерепенится — напомни про Гурко. Скажи, мы честь по чести все сделали и слова его благодарности помним. Денег дай, но не много. Тысячи две.

— Понял, сделаю, — кивнул Чахлый.

— И без наездов. Культурно, как аристократ. И оденься нормально. Без кепарей и блатной походки.

— А он, чего? Аристократ что ли? Или слуга?

— Он доктор, — хмыкнул Гудвин. — Чистоплюй редкостный, но когда накосячил здорово в брюхе у Гурко, прикрывать его нам пришлось. Ступай давай.

— Понял, — кивнул Чахлый, развернулся и сделал пару шагов, но затем снова повернулся к авторитету. — Андреич, к нам тут люди приходили.

— Что за люди?

— От Соколовых. Там у них свой шмон идет. Ищут ухажера у младшей Шолоховой. Мол, появился хахаль у нее, а кто такой — не знают. Ищут, денег предлагают. Хороших.

— Сколько?

— Двадцать косых.

— Ну, так найдите, в чем проблема, — вздохнул Гудвин. — Бакланов в видных местах посади, шептунов подергай.

— Так, мы уже. Нашли. Это тот лошпед, что кафе у Васька перекупил. Фирс вроде бы, — пояснил Чахлый. — Я сразу отчитываться не побежал. Думаю вам сказать сначала надо. Ну, мало ли…

Гудвин, уже взявший следующий сырный шарик замер, глядя на подручного. Несколько секунд он молчал, а затем спросил:

— За него еще нарыли что-то?

— Машина у него козырная. На магии летает. Колес нет и уродец, да только гоняет она — будь здоров. Ну и кочки с лежачими полицейскими нахер идут.

— Что по связям?

— С Орловыми там вроде как оказия вышла. На девку их покушались, а он рядом был. Вроде как подстрелили его, но так… царапина. Но точно ничего не известно. Может привирают.

— Еще есть, что?

— Нет. Кто знает — молчит как рыба. А кто не знает, тот херню несет всякую. Так, что? Можно сдать его?

Гудвин затарабанил пальцами по столу, взглянул на тарелку с сырными шариками, а затем на кружку с пивом.

— Люди Соколовых контакт оставили?

— Ага. Номер телефона.

— Значит звони, скажи инфа есть. Стрелку забей где-нибудь, чтобы народу поменьше. Как назначишь — сразу дай мне знать. Понял?

— Понял.

— Так чего стоишь? Топай, звони.

Чахлый тут же заторопился прочь, а Гудвин крикнул ему в спину:

— И Шкета позови!

Через минуту, к нему в в зал заглянул молодой парнишка.

— Звали Алексей Андреевич?

— Звал, Максимка. Заходи.

Парень прошел внутрь и уселся напротив авторитета.

— Максимка, садись справа или слева, но передо мной не садись, — скривился вор.

— Почему? Так ведь удобно?

— Лоб в лоб только бараны садятся или незнакомых людей так садят, если терки. Свои всегда с твоей стороны должны быть. Если, конечно, собеседнику перо под ребра сунуть не хочешь.

Парень смутился, взял свою толстую тетрадь и уселся сбоку вот Гудвина.

— Так, ты этого баклана видел, что сейчас выходил?

— Кожевник? Видел.

— Его тоже в нашу шайку-лейку записывай.

— Понял.

— Проверь, что у него с делами. Может приподнять его можно или работы подкинуть.

— Сделаем, — кивнул парнишка и принялся записывать в тетрадь заметки.

— Да, еще спросить хотел. Ты за Соколовых и Орловых что знаешь?

— В смысле? — растерялся парнишка.

— В прямом. У них вроде терки какие-то, а чего не поделили?

— Ну, так… Где-то провинились Соколовы. То ли на воровстве их поймали, то ли еще что, но император часть приисков отдал Орловым.

—