и его автомобиль, владелец. - Садись, попробуем догнать. Движок немного стучит, перебрать надо.

Такси догнали быстро, и Ломов попросил не приближаться к нему, а удерживать в пределах видимости. Он понимал, что Скоробогатов постарался запомнить его внешность, но не мог снять даже ветровку - под мышкой у него была прилажена кобура.

Во время первой остановки такси у магазина Ломов подумал, что Скоробогатов пожелал сменить верхнюю одежду, но они с Владиком быстро вернулись в машину без покупок. Зато вторая остановка подтвердила его догадку - из магазина ВТО Антон вышел совершенно изменившимся. Если бы в таком виде он появился без своего приятеля, Ломов ни за что не узнал бы его. Сейчас Скоробогатов выглядел эдаким фатоватым музыкантом и тянул лет на тридцать пять. А пожилой водитель вовсю проявлял мужскую солидарность. Из сочувствия к обманутому мужу он рассказывал что-то Ломову о "бабах-стервах", курил невыносимо вонючие сигареты и частенько приговаривал: "Ничего, ничего, образуется".

Воспользовавшись задержкой у фотографии, Ломов нашел себе другую машину и отпустил словоохотливого владельца "москвича". С водителем "волги" он договорился на те же пятьдесят долларов и рассказал ему ту же историю о неверной жене и её коварном любовнике. Разбитной толстяк оказался ещё более болтливым и сразу с азартом начал обхаивать весь противоположный пол, но Ломов оборвал его на полуслове:

- Командир, помолчи. Ты не обижайся, мне сейчас не до тебя.

- Понимаю, - сразу успокоился водитель.

С толстяком Ломов расстался не скоро. Они удачно отсиделись за домом, пока Владик бегал отдавать фотографии, затем, не меньше часа проторчали за раскрытым гаражом, когда Скоробогатов объезжал "ауди". При этом толстяк завел профессиональный разговор с владельцем гаража и для конспирации измерил давление в шинах, а Ломов наблюдал за своим подопечным из машины. Он переписал на бумажку номер "ауди" и адреса обоих мест, где Антон с Владиком побывали, а когда те направились к ожидавшему такси, позвал толстяка:

- Кончай базар, командир. Люди ждут.

У пиццерии "Посейдон" Антон с Владиком отпустили такси, и когда они вошли внутрь, Ломов расплатился и сделал то же самое - наконец распрощался с трепливым тостяком. Он догадался, что с документами их попросили подождать, и они решили совместить приятное с полезным: пообедать, а заодно убить время. Оставалось придумать, как избавиться от Владика или выманить Скоробогатова в безлюдное место. Вариантов было не так много, и Ломов остановился на туалете, куда Скоробогатов обязательно должен был зайти, если не сделал этого сразу. Но Ломов видел, как они направились к столику, и пожалел, что замешкался и не воспользовался удобной минутой, пока они шли по залу спиной к двери. Теперь же Антон сидел к нему боком и, если бы кто-нибудь зашел в пиццерию, он машинально повернулся бы. И все же Ломов решил рискнуть, проскочить, не показав лица. Он боялся, что такая возможность больше не представится, и до самого отъезда рядом со Скоробогатовым будут ошиваться его знакомые. Кроме того, Ломов не был на сто процентов уверен в том, что Антон носит бриллианты с собой, а значит, ему нужно было поговорить с ним в уединенном месте, например в кабинке туалета.

Ломов оказался у стеклянной двери в тот самый неблагоприятный момент, когда Скоробогатов поднялся со своего места и отправился к сортиру. Он едва успел отвернуться и прошел мимо, но у него осталось ощущение, что Антон его заметил. Возможность была упущена, план провалился, и ему оставалось только ждать.

Наблюдательный пункт Ломов выбрал не очень удачный. Входы в подъезды на Невском находились со стороны дворов, торчать в магазине было опасно он обязательно привлек бы к себе внимание охраны и продавцов. Оставалась арка на другой стороне проспекта, но и там он чувствовал себя очень неуютно. Место было людное, мимо него все время ходили жители домов, и Ломов очень скоро пожалел, что раньше времени отпустил толстяка с "волгой".

Не выпуская из поля зрения вход в пиццерию, Ломов воспользовался ожиданием и позвонил Синееву. Он поинтересовался, чем закончился обыск, и Синеев ответил:

- Ничего. Или он таскает их с собой, или сегодня отвез на вокзал в камеру хранения.

- Не отвозил, я целый день был с ним, - сказал Ломов. - Хозяйка что-нибудь интересного рассказала?

- Да, - ответил Синеев. - В восемь вечера наш друг встречается с каким-то иностранцем у гостиницы "Центральная". Она слышала, как он договаривался по телефону.

- Спроси у нее, знает она Владика и его знакомых?

- Я не могу спросить, - после небольшой паузы ответил Синеев. - Не у кого.

До Ломова не сразу дошел смысл сказанного. А когда он понял, то его охватила такая злость, что он едва сдержался, чтобы не швырнуть телефонную трубку в стену.

- Уроды! - прошипел он.

- Это Саня, - поторопился объяснить Синеев.

- Быстро он вошел во вкус. Ладно, потом поговорим. - Затем Ломов продиктовал адрес, куда Владик с Антоном отвозили фотографии, и сказал, чтобы Синеев взял машину и срочно отправлялся туда. - Только не торчи на виду, он тебя видел. А этому придурку скажи, чтобы подъезжал ко мне. Я на Невском проспекте, под аркой напротив пиццерии "Посейдон". Пусть едет прямо сейчас, времени нет, - закончил Ломов и дал отбой.

После звонка Ломов долго не мог успокоиться. Он не понимал, зачем заказчик нанял этих двух ленивых идиотов, которые, словно нарочно, мешали делу и обязательно провалили бы его, если бы не он - Ломов. Ему было ясно, что Федор Иванович взял первых попавшихся, которых ему порекомендовали в "Золотом рассвете" или в охранном бюро с непонятным названием "АНЕПОУ". При этом Ломов прекрасно знал, что в охранники идет лишь бы кто и чаще всего неудачники, но его смущала глупость помощников, и он с возмущением подумал: "Неужели профессионалов мало? Если я когда-нибудь засыплюсь, то только благодаря таким вот Саням и Серегам. В последний раз работаю в команде."

Чуть погодя к пиццерии подошли два милиционера. Они остановились у порога, о чем-то переговорили, а затем зашли внутрь. Появление стражей порядка не очень расстроили Ломова. Скоробогатов изменил внешность и узнать его на улице было невозможно, даже если постоянно иметь перед глазами его фотографию. Другое дело, Антон. Он запросто мог испугаться и, как это часто бывает с неуравновешенными или неопытными бакланами, сам спровоцировать милицию