«В смерти родится Он, смерть отметит Его, и через смерти пройдет Он, пожиная смерть. Смерть очистит дорогу Его и возвеличит Его, в смерти и смертью возродится Он, тьма станет мечом Его и ересь крыльями Его, и пойдет он за Звездой Тьмы, и откроет путь Заточенному, и будет править Его именем».

– Я? – пробормотал Сандер. – Но почему я?

– Почему? – переспросил Филипп. – Откуда мне знать… Проклятый хитер, не нам понять его замыслы, и не нам спорить с судьбой. Мы пытались – отец, мать, я – и не смогли. Наша воля или наше безволие привели к тому, что Пророчество вот-вот исполнится. Сандер, мы пожалели тебя, и в Тарру пришла смерть.

– Из-за меня?!

– Да, – жестко сказал брат, – странствующий монах открыл матери, что в ее чреве дитя Смерти. Сначала она не поверила, но потом… Ты не должен был родиться, но родился и выжил, и с тобой в наш дом и в Арцию пришла беда. Мать рассказала отцу о монахе, он не поверил. Дал тебе свое имя и погиб. Ты должен был десять раз умереть, но умирали другие. Вспоминай, брат, вспоминай свою жизнь! Ты убил Мулана, хотя это было невозможно! Ты брал города и покорял сердца, а за тобой шла смерть.

Вспоминай, вспоминай всех! Отец, Эдмон, Филипп Гаэльзский, Дени, Рауль, Изо, Жоффруа, я, Гастон…

– Филипп!

– Смерть расчистила тебе дорогу и возвела тебя на престол, она и сейчас с тобой. Жаклин, Эдмон, твои рыцари, мои дети…

– Что? Что ты сказал?!

– Ах да. Ты же не знаешь… Смерть опять отпустила тебя, ты для нее подсадная утка, она идет по твоему следу и собирает дичь. Последними стали Артур Бэррот с женой и мои сыновья.

Александр хотел что-то сказать, но не мог. Брат с сочувствием смотрел на него.

– Сандер, пока ты жив, смерть не успокоится. До года Трех Звезд осталось всего ничего. Ты – дитя Смерти, ты откроешь ворота Проклятому и Темной Звезде и погубишь и Арцию, и Тарру. Чему быть, того не миновать… Мать, умирая, рассказала мне правду. Она всю жизнь мучилась этим, но не смогла убить своего сына, хоть и понимала, что должна. И я не смог, я надеялся, что твое сердце залог того, что все пойдет иначе. Я ошибся, наши намерения ничего не значат. Ты не желал ничего дурного, но на тебе крови больше, чем на всех Лумэнах и Батарах, вместе взятых. Я не знаю, что будет дальше, но Проклятый своего добьется, если только…

– Если что? – хрипло переспросил Александр.

– Если у тебя не хватит мужества сделать то, что не смогли сделать мы с матерью. Дитя Смерти может погибнуть лишь от собственной руки. Иначе ты и не заметишь, как станешь властелином мира, заселенного призраками. Ты всегда жертвовал собой, брат, но твоя жизнь – единственная жертва, которая нужна Тарре. И… Если ты уйдешь, те, кого ты любишь, уцелеют. Твои дети, Рафаэль Кэрна – они пока живы, но если Смерть не остановить… Прощай, брат. Мне пора. Ты не виноват в своей судьбе. – Филипп с горечью махнул рукой, повернулся и медленно, пошатываясь, побрел к высокому засохшему дереву с раздвоенной верхушкой.

Александр провожал брата взглядом, пока тот не скрылся в опаловых сумерках. Он не сомневался, что Филипп сказал правду. Теперь понятно, почему мать его не желала знать, почему проклятая судьба хранила его, выкашивая тех, кто был ему дорог. Атэв, узнав, что болен чумой или радужной горячкой, бросается в огонь, чтобы остановить заразу, а он хуже зачумленного! Ну почему, почему ему не открыли правду раньше?! Скольких смертей и потерь можно было бы избежать, не вступи он в бессмысленную схватку с роком. В схватку? Глупости, это ему казалось, что он плывет против течения, а на самом деле его несло вниз, к водопаду. И вот все мертвы, а он, причина всех этих войн, предательств и убийств, жив. Жив, и Арцию будут рвать на части, будет литься кровь, в том числе и тех немногих его друзей, которые еще живы. Даже спасшая его женщина и та обречена.

Филипп не смог его убить, но у него самого рука не дрогнет. Главное – не забыть об этом, когда он вернется из этого мерцающего мира. Он не должен жить, не должен – и все! Только бы не подвела проклятая память. Если он и в самом деле орудие Проклятого, его попробуют обмануть, запутать, лишить памяти и воли. Но он не поддастся, он остановит эту проклятую череду смертей, остановит… Это последнее и единственное, что он может сделать для Тарры и для тех, кого любит.

2895 год от В.И. 2-й день месяца Вепря АРЦИЯ. МУНТ

Ночь растаяла, унося на своих темных крыльях кровь, но король Арции Пьер Седьмой Лумэн не спешил звать слуг и дежурных нобилей, не желая расставаться со своим сном, в котором ему, потомку бастарда, служили Лумэны, Тагэре и сам Анхель!

Пьер всегда хорошо запоминал сны, а тут и вовсе мог повторить каждое слово. Во сне то, что он приказал сделать с сыновьями Филиппа Тагэре, оказалось Последним Грехом, вернувшим в мир тех, кто совершил Четыре Греха Непростимых. Пьер несколько раз вздохнул, стараясь унять сердцебиение. Во сне он мог стать властелином мира и обрести бессмертие, но и действительность весьма неплоха. Ум, терпение и осторожность действуют не хуже магии – в этом он уже убедился. Король потянулся в теплой постели, окончательно просыпаясь. По ночам он часто видит странные вещи. Раньше они были неприятными, сегодняшнее грело душу, но от этого не стало реальнее. Нужно вставать и браться за неотложные и обыденные дела. Он должен вести себя так, как будто не знает, что произошло в Речном Замке. Давно решено, что утром он отправится к Ее Иносенсии, а вернувшись, узнает о смерти братьев Норы.

Надо ехать: Анастазия его ждет, а она не из тех, кем можно пренебречь. Пьер не представлял, чем ему придется расплачиваться с Предстоятельницей циалианок за помощь, но не сомневался, что цена будет высока. Порвать с Ее Иносенсией будет потруднее, чем расстаться с ифранскими покровителями и даже Кантиской. Пьер одевался, завтракал и выслушивал предварительные доклады капитана гвардии и магистра Красной Палаты, одновременно обдумывая, как получить от циалианок все, что ему нужно, и при этом не угодить в пожизненное рабство. К королю вернулось его обычное здравомыслие, нарушенное ночными фантазиями, но ощущение праздника и осознания собственной значимости осталось. Вдевая руки в рукава теплого зимнего одеяния, Тартю, как никогда, был уверен, что у него все получится.

– Ваше Величество, карета и эскорт готовы. – Каэтан Эж успешно справляется с обязанностями капитана новой гвардии, даже лучше покойного Эсташа.

Король лишний раз похвалил себя за то, что убрал из Мунта Базиля Гризье. Этот граф слишком многое понимает. Если кто-то и заподозрит неладное, так это он. Базиль Гризье может стать опасен, но сейчас он вне досягаемости. Его Величество благосклонно и слегка устало кивнул Каэтану и вышел из своих покоев.

Слуги и придворные кланялись. Они очень хорошо научились кланяться, но Пьер отнюдь не был убежден, что это отражение их истинных чувств. От него ожидают подачек и начинают бояться. Вчера это казалось успехом, сегодня он хотел большего!

Карета, лошади, конные воины – все было безукоризненным, и это немного разозлило Тартю, которому нравилось распекать нерадивых. Король с достоинством забрался в карету, лошади тронулись, и настроение немного испортилось. Ехать к Анастазии не хотелось. Пьер всегда ее боялся, а выпрашивать помощь унизительно. Эх, если б Четверо существовали на самом деле, эта мраморная ведьма была б ему не нужна! Чего она добивается? Не того ли, что ему во сне обещал Жан Лумэн?