Все эти перечисленные силы должны были быть приведены в действие, когда бывший царь Николай вместе с сыном прибывал в Москву; за ними был послан в Тобольск специальный посланник от Центрального исполнительного комитета Василий Яковлев. О его происхождении и жизни до вынесения ему смертного приговора за политическое преступление в Финляндии мало что известно, но он был помилован царем по представлению министра, статс-секретаря Финляндии А. Лангофа, и с тех пор он попал в поле зрения немецкой партии и прусской разведки и выполнял ее различные поручения, когда проживал в Швейцарии и Германии. Он вернулся в Россию после Февральской революции и активно участвовал в движении по свержению Временного правительства и оказании помощи большевикам в Октябрьской революции. Яковлев некоторое время работал политическим комиссаром на Уфимском фронте, и его лично хорошо знал председатель ЦИК Я. Свердлов, который и наделил его чрезвычайными полномочиями по доставке бывшего царя Николая и его сына Алексея в Москву, как того настойчиво требовал посланник Германии граф Мирбах. Нет сомнения, что Яковлев одновременно был и человеком графа Мирбаха, тщательно отслеживавшего с помощью своей агентуры и людей, расставленных в высших органах советской власти, время прибытия бывшего монарха с сыном в пределы первопрестольной. А положение дел в Москве в эти весенние месяцы 1918 года было самым критическим для большевиков. Их власть распространялась на несколько ближайших к столице областей, а в самом городе катастрофически не хватало продуктов питания и топлива. Казалось, что город должен вот-вот погибнуть, и все люди должны покинуть его — так все плохо в нем было обустроено, и так много всем не хватало самого необходимого, но больше всего — хлеба и тепла. Паралич приближался, и тогда Сталин испросил взять на себя обязанности по спасению Москвы и Петрограда от неминуемого голода и отправился в Царицын — житницу юга России и важнейший стратегический узел, который связывал центральные районы республики с Нижним Поволжьем, Северным Кавказом и Средней Азией, и по которому шло снабжение центра продовольствием, топливом и другими необходимыми товарами для жизни людей. Сюда же Сталин стягивал все имеющиеся тогда на юге страны красные войска для отпора наступавшей к этому городу белоказачьей армии генерала П. Краснова, изменившего своей родине и выполнявшего приказы врагов — германского командования.

Нарушая все условия Брестского мира, германские войска начали оккупацию Украины, вовлекая в эту операцию австро-венгерские войска. По специальному соглашению, заключенному между «самостийной» Украиной и оккупантами 25 марта, в сферу германского влияния входили губернии Киевская, Черниговская, Полтавская, Харьковская, Таврическая (включая Крымский п/о) и часть Волынской, в сферу же влияния Австро-Венгрии — остальная западная часть Волыни и губернии Подольская, Херсонская и Екатеринославская. На Украину кайзеровская Германия бросила 2/3 всех своих сил, находившихся на Восточном фронте: 21 пехотную дивизию и 3 кавалерийских дивизии из состава германской армии и 8 пехотных дивизий, усиленных двумя кавалерийскими дивизиями из состава австро-венгерской армии[579].

Кайзеру Германии Вильгельму II и его ненасытному прусскому окружению хотелось на всех фронтах — как на Западном, так и на Восточном — отхватить как можно больше территорий, не задумываясь над тем, что у них уже не хватало военных сил их удержать. Наиболее сильное сопротивление наступающим немецким войскам оказал К. Ворошилов, создавший 5-ю армию, с которой он под давлением превосходящих сил отступал от Харькова и Донецка к Луганску, а после того, как путь на север ему был отрезан, он, по совету Сталина, стал пробиваться к Царицыну[580].

Такова была политическая и военная обстановка, созданная германскими военно-политическими кругами в Советской России накануне их настойчивого требования доставить бывшего царя Николая с сыном Алексеем в Москву под благовидным предлогом, что бывший монарх должен был скрепить своей подписью Брест-Литовский мирный договор.

22 апреля В. Яковлев прибыл в Тобольск во главе специального отряда, состоящего из 150 красных бойцов, и с чрезвычайными полномочиями высшего органа власти советской России ЦИК к местным чиновникам — беспрекословно исполнять все его распоряжения, и с правом расстреливать всех лиц, препятствующих выполнению им правительственного задания. Подчеркивало важность задания Яковлева то обстоятельство, что при нем все время находился особый телеграфист, через которого шли переговоры с Москвой[581].

Все внимание московского комиссара было сразу приковано к двум персонам: бывшему царю Николаю и его сыну Алексею. Складывалось впечатление, что все другие члены семьи Романовых его не интересовали. Первое серьезное огорчение, как предвестие неудачи, ждало Яковлева, когда ему стало известно, что Алексей серьезно болен и его нельзя брать в дорогу. За десять дней до прибытия Яковлева в Тобольск Алексей сильно ушибся, что повлекло за собой паралич ног, и это был «один из его сильных припадков гемофилии»[582]. Яковлев не поверил этому сообщению и лично несколько раз навещал больного, надеясь найти хоть какое-то решение — иначе срывался план задуманного дела. Через два дня Яковлев сообщил Николаю, что, как чрезвычайный уполномоченный советской власти, он должен был увезти в Москву всю семью, но так как Алексей болен, то он имеет вторичный приказ московских властей — выехать с одним бывшим монархом. Николай предвидел свою роль в разыгрываемом трагическом спектакле и наотрез отказывался уезжать с Тобольска, заявив Яковлеву: «Ну, это они хотят, чтобы я подписался под Брестским договором. Но я лучше дам отсечь себе руку, чем сделаю это»[583]. Угроза Яковлева применить силу к бывшему царю подействовала на Николая, а вмешавшаяся в дело Александра Федоровна испросила для себя и дочери Марии право следовать вместе с мужем в Москву.

Яковлев спешил в Тюмень, город, отстоявший от Тобольска на 285 верст, на трех повозках, по тяжелой грунтовой дороге, пересекая огромные лесные массивы и полноводные ручьи, на которых не было мостов, так что лошади по воде шли по самый круп, и путники не успевали просохнуть от бесконечного соприкосновения с водой на переправах. Чета Романовых снова проезжала село Покровское, и наступившие сумерки тускло высвечивали крестьянские избы, в одной из которых родился и жил их кумир Григорий Распутин, чью зловещую роль в их судьбе они сумели распознать при долгом анализе и размышлениях о путях и людях, погубивших их на троне.

В конце апреля Яковлев со всеми своими спутниками и охраной прибыл в Тюмень, и ему сразу был подан специальный вагон, прицепленный к стоящему под парами паровозу, на котором он отбыл на запад. В то время, как Яковлев вместе с Николаем и его женой пробивался к Москве, в самой столице, среди ее высших партийных и советских работников, шла ожесточенная борьба, развернувшаяся вокруг решения Ленина привезти бывшего монарха в Москву, как того требовала Германия и ее посланник граф Мирбах, неизменно употреблявший слова «я потребую от них…» Большинство в правительстве, и особенно во ВЦИК, считало эту меру крайне опасной, которая могла сыграть роль бомбы, взрыватель от которой находился в германском посольстве. Неутомимый Блюмкин сумел подкупить всю прислугу германского посольства, и ВЧК предупреждало Ленина и Свердлова, что там идут самые серьезные приготовления к свержению большевиков, намеченному к приезду Николая в Москву. Германские войска, оккупируя Украину, свергли 29 апреля буржуазное правительство Центральной рады, поставив у власти гетмана П. Скоропадского, который служил в конной гвардии, был в свите царя и обещал немцам послать на Москву усиленный казацкий корпус для восстановления монархии в России. В самой Москве были заметны серьезные приготовления монархистов к выступлению, как и неожиданное перемещение немецких подданных из бывших военнопленных, сколоченных в боевые группы, к важнейшим пунктам столичного города.