Джуп и Мимулуса как можно дальше, но некие бессознательные стихийные силы, правящие толпой, постоянно выталкивали его к злополучной скамье.

— ...Тогда ничто не мешает нам начать судебное разбирательство! — провозгласил Ноа, обводя зал высокомерным тяжелым взглядом. Нервные вздохи и шорохи подергивающихся хвостов был ему ответом — подданные принца при всем своем почтении к повелителю не ждали ничего хорошего от королевского правосудия.

— Даже не позавтракав? — заискивающе спросил Заразиха, изо всех сил оттягивая тот роковой момент, когда принц озвучит загадочное обвинение в адрес домоправителя.

— Этой ночью ни в еде, ни в питье, ни во лжи недостатка не было, — ответил принц, переведя взгляд на обвиняемых. — Обойдемся без завтрака! А ты, Заразиха, раз уж подал голос, ответь — зачем ты привел в Ирисову Горечь этих людей?

— Я… я подумал, Ваше Цветочество, что они могут вас развлечь, вы так скучали от однообразия в последнее время… — залебезил гоблин, но Его Цветочество резким взмахом руки прервал его речь и указал, чтобы домоправитель встал прямо перед ним.

— Правду, Заразиха, — сказал он резко. — Говори правду! Ты на королевском суде, не забывай об этом — как забыл о том, что слуга должен быть не только верным, но и почтительным!..

— Хорошо-хорошо, — торопливо согласился старый гоблин, с опаской глядя на принца. — Мне показалось… Мы решили… — тут госпожа Живокость раскашлялась, делая вид, что смотрит куда угодно, но только не на Заразиху, и это маленькое предательство лишило домоправителя остатков самообладания. — Ох, да в конце концов, это не тайна и уж точно не преступление! Девица могла снять с вас проклятие — вот поэтому я и оставил ее при дворе. В чем моя вина? Разве стремление избавить Ваше Ирисовое Высочество от злых чар — злой умысел и измена?!

— Пожалуй, не измена, — согласился Ноа, но голос его ничуть не смягчился. — Однако тебе стоило бы помнить, что проклятие, составленное высокородными Молочаями и принятое наиблагороднейшими Ирисами — не дело всяких пустырных Заразих. И уж тем более не дело Живокостей, — и трясинница была удостоена весьма зловещего взгляда, от которого ее кашель прекратился как по волшебству. — Итак, мы разобрались, почему здесь появилась Джунипер Скиптон. А что же волшебник Мимулус? Как он получил должность в Ирисовой Горечи?

— Мы… я подумал, что человеческая девица расстроится, если мы сразу бросим его к пиявкам, — пробормотал Заразиха, неприязненно косясь на мэтра Абревиля и явно сожалея о своем милосердии.

— А ты не подумал, откуда взялся в моих лесах росендальский чародей? Или ты не узнал его, а Заразиха? — интонации принца становились все ядовитее.

— Как же, сразу узнал! — воскликнул домоправитель, несколько приободрившись. — Бродяжничал он, Ваше Цветочество! Он и раньше был мелкой сошкой, а в лесу очутился вовсе без всех своих росендальских регалий и вольностей. Видели бы вы его — сущий оборванец! И какова благодарность за то, что Ирисова Горечь обогрела проходимца, приодела и приставила к королевским птицам?..

— А если я скажу тебе, Заразиха, — перебил его Ноа, говоря теперь почти ласково, с опасной вкрадчивостью, — что этот мелкий бумажный маг, этот росендальский крючкотвор очутился здесь не случайно? И что прибыл он сюда почти что прямиком из имения Молочаев?

Тут-то старый гоблин понял, в каком преступлении принц собирается его обвинить, весь обмер и пал ниц с криком: «Ничего не знал! Ничегошеньки!».

«Молочаи!» — немедленно начали повторять все, замирая от ужаса и возмущения — точно так же, как недавно повторяли: «Злоумышленники!». В устах слуг принца Ирисов одно не слишком-то отличалось от другого, а если уж соединить эти два слова, то выходило «злоумышленники, присланные Молочаями», и хуже этого под сводами Ирисовой Горечи, пожалуй, ничего нельзя было произнести.

Глава 56. Свидетельские показания Его Цветочества

Джуп не знала, имеют ли право подсудимые на этом суде защищать себя, но что она могла сказать сверх того, что уже объяснила принцу Ноа, как могла? Мэтр Абревиль угрюмо молчал, не пытаясь подать голос, и, стало быть, считал, что оправдываться бессмысленно. Впрочем, заметив, что девушка в смятении то краснеет, то бледнеет, при этом тяжело и сбивчиво дыша, он неловко пожал ее холодную руку и, как мог, ободряюще улыбнулся. Точно так же когда-то сама Джунипер пыталась поддержать волшебника, сочувствуя его утратам — и мэтр Абревиль был достаточно честен с самим собой, чтобы не забывать о той доброте, которую неизменно проявляла к нему Джуп.

— Мимму, — прошептала она, всхлипнув. — Я хотела сделать как лучше, но все испортила!..

— Нет-нет, — отозвался он, кротко вздыхая. — Ты всего лишь пыталась поступать правильно. Если разобраться, то эту ошибку первым совершил я, решив, что у меня достанет сил восстановить справедливость. Так что не мне тебя упрекать…

— …Подсудимые, — говорил тем временем принц Ноа, нарочито не обращая внимания на их перешептывания, — утаили от меня, повелителя Ирисовой Горечи, что появились здесь не случайно. И что по их следу идут слуги моей вероломной мачехи, готовой на все, лишь бы извести меня, единственного наследника Ирисов! Правду ли я говорю, Джуп Скиптон и волшебник Мимулус?

Обвиняемым не оставалось ничего иного, кроме как признать, что именно так все и было.

— Кто бы мог подумать! — острожно подал голос господин Заразиха, все еще лежавший пластом перед троном, но уже косивший хитрым глазом то на принца, то на подсудимых. Казалось, грозовая туча, зловеще прогремев над головой гоблина, все-таки ушла, чтобы поразить молниями главных виновников, и господин домоправитель собирался этим воспользоваться.

— Ты, ТЫ, Заразиха должен был подумать, прежде чем тащить их в усадьбу! — гневно произнес принц, и гоблин снова уткнулся носом в пол.

— Виноват, Ваше Цветочество! — смиренно прогудел он.

— Тебе следовало заподозрить неладное, едва только ты увидал росендальского бумагомарателя, — с презрением ответил на это Ноа. — И если бы ты расспросил его как следует, то узнал бы, что он все это время обретался при дворе дамы Эсфер, пользуясь ее милостями. Знаешь ли ты, волшебник Мимулус, — обратился он внезапно к мэтру Абревилю, — как глубока взаимная наша вражда с мачехой? Знаешь, что ни одному живому существу, пользовавшемуся покровительством двора Молочаев, нет хода в мои леса?

— Знаю, — мужественно отвечал Мимулус, с достоинством выдержав тяжелый