Кериг, ваше послание стало для меня огромным облегчением. Мы с Детози очень опасалась, как бы наши действия не были сочтены нелояльными или даже предательскими по отношению к Гильдии.

Я рад сообщить, что Двупалый прибавил в весе и цвет его верхнего оперения и пятна под клювом стал ярче. Лапа у него сильно пострадала из-за того, что он на ней висел, однако снова стала теплой и подвижной. Если он не оправится настолько, чтобы переносить послания, он все равно сохранит немалую ценность как производитель. Пожалуйста, примите к сведению, что его следует оставить в голубятне именно в этом качестве. Следуя вашему совету, я попрошу разрешения ухаживать за ним и дальше, пока он полностью не поправится. Несомненно, что живой голубь, которого зарегистрировали как погибшего, является частью гораздо более важной тайны.

Мы с Детози вместе отнесем запечатанное послание вместе с вашим письмом мастеру Гордону и попросим, чтобы он вручил его полному кругу мастеров-смотрителей здесь, в Трехоге. Пусть они самолично его вскроют и прочтут.

Я очень рад, что эту серьезную проблему с меня снимают.

Ваш бывший ученик,

Эрек Данворроу.

– Пожалуйста! Я не могу заснуть. Погуляй со мной! Прошу тебя!

Тимара заморгала. В едва освещенной комнате глаза Рапскаля казались бледно-голубыми. На дальней постели чуть похрапывал Татс. Ничего не обсуждая, они с Татсом решили не оставлять Рапскаля одного. Только не в эту ночь. Татс провел их в большую комнату над драконьими купальнями, где было несколько кроватей. Заметивший их Карсон одобрительно кивнул. Некоторые из хранителей разыграли жребий – они решили дежурить для того, чтобы сторожить своих «гостей». Пленные заняли столовую. Им разрешили помыться и выдали покрывала. Большинство, похоже, смирилось со своей судьбой. Некоторые попытались жаловаться, а один из джамелийских купцов выл и негодовал из-за того, что с ним обходятся «как с преступником и заставляют ночевать рядом со швалью». Карсону выпало дежурить первому, и Седрик остался с ним, а компанию им составила Релпда. Тимара сомневалась, что кто-то из «гостей» попытается устроить побег, когда поперек входа похрапывает дракон.

Тимара с Татсом смогли увести Рапскаля с площади. Когда они добрались до спальни, то Тимара почувствовала чудовищную усталость. Татс и Распскаль тоже были страшно утомлены, однако им нужно было многое обсудить, поэтому они сидели и слушали Рапскаля, а юноша повествовал о том, как драконы атаковали корабли. Чем дольше он говорил, тем меньше его речь напоминала Теллатора: он все больше походил на самого себя.

Рапскаль всегда отличался разговорчивостью и был готов бесконечно болтать на любую тему. Татс вскоре стал клевать носом и заснул. Тимара терпеливо внимала хвастливым речам Рапскаля о том, какую отвагу проявила Хеби и как великолепно выглядели драконы в полете. Она напрасно ждала, чтобы он признался, насколько его ужаснула гибель такого большого количества людей. Прежний Рапскаль это непременно сделал бы. Сейчас же он, похоже, принимал смерть противника как данность, как часть хода сражения. Когда она об этом упомянула, он недоверчиво спросил:

– А ты предпочла бы, чтобы погибли драконы? Бедняжка Тинталья лежит на площади! К утру от нее останутся только ее воспоминания и плоть. Ее яйца, из которых могли вылупиться змеи – следующее поколение наших драконов, – превратятся в прах! Что с тобой, Тимара? Я бессилен и не могу ей помочь… Что я бы ощущал, если бы там лежала моя Хеби? А если бы на месте Тинтальи оказалась твоя любимая Синтара?

– Синтара… – тихо отозвалась Тимара и задумалась.

Искра гнева, вспыхнувшая в душе, изумила девушку. В дальнем уголке ее сознания Синтара негромко произнесла: «Ты была бы убита горем. И разъярена. Точно так же, как они».

«Верно», – признала она.

Она постаралась отделить свой рассудок от мыслей драконицы. Но что бы она стала делать, если бы что-то случилось с Синтарой? Что происходит со Старшим, когда его дракон умирает?

«Они не выдерживают и уходят в мир иной. Не сразу же, но скорее, чем если бы их дракон был жив».

Она снова вытолкнула Синтару из своей головы. Ей совершенно не хотелось размышлять о подобном. Не хотелось даже думать о том, что станет с Малтой, Рэйном и их ма-лышом.

– Наши драконы уже вернулись в Кельсингру живые и здоровые. Все позади, Рапскаль.

– Вовсе не позади! – возразил он, и она услышала в его голосе упрямство Теллатора.

– Позади! – повторила она твердо. – Наши драконы здесь, в Кельсингре, в безопасности. Им никогда не понадобится отсюда улетать. Человек, который привел сюда нападавших, тот калсидийский аристократ, мертв. А продажный торговец обещал назвать всех, кто совершил сговор. Их накажут. Мы победили. Хватит, Рапскаль.

Но юноша покачал головой. Они сидели на его кровати, а Татс продолжал негромко похрапывать. Тимара прислонилась к стене. Она могла заснуть, но ей хотелось, чтобы Рапскаль задремал раньше, чем она. Она его пересидит. По крайней мере ей хотелось на это надеяться.

Рапскаль скрестил руки на груди.

– Драконы не могут оставаться здесь вечно – и не захотят. Это не в их природе. А ты, как охотник, должна понимать, что такое вообще невозможно. Им нужно делать перелеты при смене сезонов, находить новые охотничьи угодья и давать животным возможность расплодиться. Даже если бы у нас были необходимые для них стада и отары, они не захотели бы жить в Кельсингре круглый год. А еще им надо улетать, когда приходит время откладывать яйца.

Нет, это уже не Рапскаль! На ее памяти он ни разу не употреблял таких слов. Она изумленно уставилась на него, а он принял ее взгляд за жадный интерес и улыбнулся:

– Тимара, все будет позади только тогда, когда мы остановим того человека, который их сюда отправил. Подумай сама! Эти люди, калсидийцы – они нам признались, что их заставили сюда приехать против их воли. Я слушал их очень внимательно. Если они вернутся домой без плоти дракона, и они, и их родные умрут. Медленно и мучительно. Если они задержатся здесь, не отправляя писем с обещаниями успеха, их близких будут пытать. А когда они все погибнут, герцог Калсиды пошлет сюда других. Он не успокоится.

– Он скоро умрет – и тогда кошмар закончится. Он старый и больной.

Тимара принялась тереть глаза. Почему Раскаль не унимается? Сейчас ей совершенно не хотелось ломать голову над чем-то серьезнм.

Он печально посмотрел на нее.

– В одном ты права, Амаринда. Когда он умрет, все закончится. А пока он жив, мы должны сражаться.

– Я тебе не Амаринда! – возмутилась она.

Она не могла определить, что ее испугало больше: его речи или то, что он назвал ее Амариндой?

Он снисходительно улыбнулся:

– Ты до сих пор не поняла Кельсингру. Как и то, что значит быть Старшим, связанным с драконом узами. Но ты когда-нибудь согласишься со мной и примешь свою судьбу. Время на моей стороне. Ты привыкнешь к мысли о том, что можно вести не одну жизнь, а быть сразу несколькими людьми.