Я приподняла подбородок, чтобы видеть Гидеона.

– Ты достал ее из коробки?

– Черт побери, конечно!

Я прыснула со смеху:

– Ну вот, а я-то думала, ты сейчас скажешь, что она так и стоит у тебя где-нибудь на полке. И ты хочешь продать ее, чтобы заплатить за сено.

– Прости. Я был ребенком. А кто в детстве станет играть с игрушкой в коробке? – Теперь он улыбался уже не так широко. – Я потихонечку вынимал ее, когда никто не видел. С этой фигуркой Люка Скайуокера я играл каждый день. Люк ходил со мной в школу, купался в ванной. Я любил эту игрушку. Может, вынутая из коробки, она и не слишком много стоила, но для меня это был целый мир.

Я понимала, о чем он говорит: да, за коллекционную фигурку с ненарушенной упаковкой можно выручить приличные деньги, но моменты счастья, которые благодаря ей удалось заполучить украдкой, просто бесценны.

Гидеон усмехнулся и заключил:

– Я очень рад, что снял тебя с полки, Элис.

Я стукнула его по руке:

– Ты говоришь обо мне, как о даме на балу, оставшейся без кавалера.

– Ну, если туфелька подойдет…

Я забралась на него сверху:

– Хватит болтать!

Он поцеловал меня и сказал, снова обвивая руками:

– А я уж боялся, что этого никогда не будет.

Звезды подмигивали нам, когда мы вышли из сарая. В волосах у меня застряли соломинки, ноги были грязные. Гидеон выглядел не лучше. Он сел на квадроцикл, а я устроилась позади, прижалась щекой к его спине и ощутила на ней свой запах.

– Что мы скажем? – спросила я.

Он оглянулся через плечо:

– Ничего, – и завел мотор.

Сперва Гидеон остановился у своего коттеджа и слез с квадроцикла. Свет в доме не горел. Грейс все еще была с Дженной. Он не рискнул прикоснуться ко мне здесь, на открытом месте, вместо этого лишь пристально посмотрел и спросил:

– Ну что, до завтра?

Это могло означать что угодно. Допустим, мы договаривались о перемещении слонов, уборке в сараях, ремонте грузовика. Но на самом деле Гидеон интересовался, не буду ли я впредь избегать его, как раньше. Повторится ли то, что случилось сегодня между нами.

– До завтра, – ответила я.

Через минуту я уже была у своего дома. Припарковала квадроцикл, слезла, попыталась пригладить волосы и отряхнуть одежду. Грейс знала, что я была на сеновале, но не похоже было, что я просто разгружала грузовик с сеном. Я выглядела так, будто участвовала в бою. Проведя рукой по рту, я стерла с губ поцелуи Гидеона, оставив одни лишь извинения.

Когда я открыла дверь, Грейс находилась в гостиной. Там же была и Дженна. Ее с улыбкой, которая могла бы осветить всю Вселенную, держал на руках Томас. Окинув меня пристальным взглядом, он передал нашу дочь Грейс и взял с кофейного столика какой-то сверток. Потом подошел ближе, и я заглянула в его глаза – большие, ясные, а муж протянул мне вместо цветов какое-то вырванное из земли растение косматыми корнями вверх, совсем как два с лишним года назад, когда встречал меня в бостонском аэропорту.

– Сюрприз! – воскликнул он.

На главной улице города есть очень милый магазинчик при Информационном центре Слоновьего заповедника Теннесси. На стенах висят огромные фотографии всех его обитателей, а рядом помещены таблички с историей каждого слона. Странно видеть там имена животных из заповедника в Новой Англии. Дольше всего я задерживаюсь перед фотографией Мауры – любимицы моей матери – и так напряженно вглядываюсь в снимок, что картинка начинает расплываться перед глазами.

Тут есть стойка с книгами, которые можно купить, и различные сувениры, и закладки. Корзина, полная мягких игрушек-слоников. А еще тут показывают повторяющийся видеоролик: стадо африканских слонов издает звуки наподобие уличного джаз-банда из Нового Орлеана; два слона играют с пожарным шлангом, совсем как городские дети, когда летом включают гидранты. В другом ролике, покороче, объясняется, что такое свободный контакт с животными. Вместо применения крюков и прочих негативных методов принуждения, а именно с их помощью люди обычно «общаются» со слонами в неволе, сотрудники заповедника используют щадящие методы дрессировки. Слона и человека всегда разделяет барьер – не только ради безопасности дрессировщика, но и для того, чтобы животное чувствовало себя спокойно, так как в любой момент может уйти, если захочет. Такой порядок был заведен в 2010 году, и это, говорилось в ролике, очень помогало в работе со слонами, которые прежде имели негативный опыт и прониклись недоверием к людям.

«Свободный контакт» – вот, значит, как это называется, когда можно беспрепятственно входить в вольеры, как делали моя мать и другие сотрудники нашего заповедника. Только там не было защитных барьеров. Интересно, вызваны ли эти изменения в подходе к содержанию слонов смертью Невви и последовавшей за ней катастрофой?

Кроме меня, в Информационном центре еще только двое посетителей – оба с поясными сумками, на ногах носки и сандалии.

– К сожалению, экскурсии в нашем заповеднике не проводятся, – объясняет им сотрудник центра. – Мы убеждены, что наша задача – позволить слонам жить обычной жизнью, а не превращать их в выставочные экспонаты.

Туристы кивают, признавая справедливость такого подхода, но я вижу, что они разочарованы.

Потихоньку изучаю карту. Центр Хохенуолда занимает всего один квартал, тут нет и намека на две тысячи семьсот акров земли, где могли бы на свободе резвиться слоны. Если только животные не отправились коллективно закупаться в ближайший супермаркет, я не представляю, где они могут прятаться.

Выйдя на улицу раньше туристов, я, будто прогуливаясь, обхожу здание и оказываюсь на парковке для сотрудников. Тут стоят три легковые машины и два грузовичка-пикапа. Логотипов Слоновьего заповедника на дверцах не видно; значит, они могут принадлежать кому угодно. Однако я заглядываю сквозь окошки внутрь машин – нет ли там чего-нибудь такого, что подсказало бы мне, кто владелец.

Хозяйка первой машины явно молодая мамаша: бутылочки, кружки-непроливайки и баночка с детским питанием.

Еще две принадлежат парням: каталоги для охотников и игральные кости.

А вот в первом грузовичке я обнаруживаю искомое: из-под солнцезащитного козырька над водительским сиденьем торчат какие-то листки с логотипом Слоновьего заповедника.

В кузове пикапа – сбившееся в иглистое облако сено, и это хорошо, потому что на улице чертовски жарко и голый металл выжег бы клеймо на моем теле. Я залезаю в кузов, такой способ перемещения в пространстве быстро становится моим любимым.

Меньше чем через час я уже трясусь по грунтовке на подъездах к высоким металлическим воротам с электронным замком. Водитель – женщина – набирает код, и они открываются. Проехав еще сто футов, мы оказываемся перед вторыми воротами, где вся операция повторяется.