Она думала, что их только двое. Называла тех, кого он творил, чтобы создать иллюзию многочисленности клана, мороками. Но сама была тем же самым мороком. Хотя иногда Лигамент забывал об этом, искренне считая себя Иноканоаном, старшим братом смешной, умной, своевольной девочки.

Когда-то давным-давно, в человеческой жизни, у него была такая же сестра. И он создал Соломею по ее образу.

Девочка вдруг встрепенулась, освободилась из его объятий и прислушалась к чему-то далекому.

— К нам идут. Некромант. Один. — Она скривилась, словно вместо сладкой черешни откусила от лимона. — Кристоф. Не люблю его. Не хочу, чтобы он входил сюда. Прогони.

— Почему же он не нравится тебе? — рассмеялся Иноканоан, надевая ботинки, высохшие у камина.

— Не люблю, и все! — отрезала Соломея, поднимаясь и одергивая свое короткое платье. — Пойду, скажу, чтобы он уходил.

— Нет. Пусть войдет. Я поговорю с ним.

Повелительный голос брата заставил девочку остановиться.

Но ее лицо стало хмурым и недовольным.

— Ладно. Как скажешь.

Она снова села на ковер. А бабочки, порхающие под потолком, вдруг застыли в воздухе и осыпались на пол сверкающей красной пылью.

Иноканоан вышел из комнаты, оставив сестру одну. Создал для некроманта прямую дорогу и пошел ему навстречу.

Как он и думал, кадаверциан остановился в «комнате с призраками» и не смог пройти дальше. Глава клана Иллюзий замер в тени одного из деревьев и принялся наблюдать.

Едва колдун ступил на траву сада, тут же от одной из вишен, усыпанных белыми цветами, отделился женский силуэт в светлом струящемся платье. Каштановые волосы густой волной лежали на обнаженных плечах, в голубых глазах застыли капли лунного света.

Призрак Флоры Даханавар неуверенно поднял тонкую руку, безмолвно прося помощи или желая прикоснуться к живому теплу чужого тела. Кристоф шагнул к ней навстречу.

Иноканоан, невидимый для колдуна, молча следил за ним. Думал, что, пожалуй, его напрасно считают мастером по плетению иллюзий. Остальные — люди и не люди — создают их гораздо легче и, главное, верят в них сильнее, чем он сам. Вот и сейчас некромант стоял, околдованный собственной неисполнимой мечтой, которая смотрела на него прекрасными печальными глазами и грустно улыбалась. И колдун мог отдать очень многое за то, чтобы она стала реальной.

Его рука коснулась щеки прекрасной леди, и женщина, запрокинув голову, подалась к нему, приоткрывая губы.

— Ну и как ты собираешься бороться с Основателем, если не можешь отказаться даже от собственной иллюзии? — спросил Иноканоан, выходя из-за дерева.

Белый силуэт Флоры разлетелся тысячами крошечных цветков вишни. Они осыпали одежду Кристофа, осели на волосах. Несколько секунд кадаверциан стоял неподвижно, глядя, как просыпаются между его пальцами тонкие лепестки. Потом медленно повернулся к лигаментиа, и лицо его показалось тому постаревшим сразу лет на двадцать.

— Еще одна иллюзия? — спросил он почти равнодушно, стряхивая с камзола лепестки. Однако в его глазах Иноканоан видел разочарование и злость.

— Моя сестра называет их мороками. А я — мечтой, неисполненным желанием, фантазией. Их здесь много. — Юноша оглянулся на сад и махнул рукой в сторону незримых теней. — Заблудившихся мечтаний. Некоторые могут дать утешение, другие — помочь в борьбе с врагами. Хочешь, подарю одну?

— Нет. Благодарю, — ответил Кристоф ничего не выражающим голосом.

— Не смею настаивать, — улыбнулся лигаментиа, зная, что позже колдун будет жалеть о своем отказе. Если уже не жалеет. — Идем. Поговорим в более удобном месте.

Он привел некроманта в небольшую комнату, на ходу придумывая обстановку. Бревенчатые стены, шкура медведя на полу, кабаньи и оленьи головы на стенах, плотно закрытые ставни на единственном окне. Гость, входящий сюда, мог предположить, что попал в охотничий домик, стоящий где-нибудь на окраине Шварцвальда.

Кристоф явно оценил усилия лигаментиа, огляделся, улыбнулся чему-то и спросил:

— Как долго ты учился создавать иллюзии?

— Не учился. Я ничего не создаю. Просто живу, думаю, чувствую, и все вокруг меняется.

Иноканоан распахнул ставни. В комнату тут же полился свежий лесной воздух. На подоконник легли мокрые ветви черемухи с кистями белых, сладко пахнущих цветов. В черноте летней ночи зашумел дождь.

— Но ведь ты пришел не для того, чтобы говорить о нашей магии?

— Именно для этого, — ответил Кристоф, опускаясь в чуть скрипнувшее кресло.

— И что тебя интересует?

Некромант сделал вид, будто не слышит иронии, прозвучавшей в его голосе.

— Что представляет собой мир лигаментиа?

— Какой, прости, «мир»? — скептически осведомился Иноканоан, отворачиваясь от окна.

— Почти у каждого клана есть собственное пространство, из которого он черпает силу. В моем обитают Темные Охотники, духи-убийцы и подобные им существа. Нософорос и старшие фэриартос живут в своем мире сами. Мне нужно знать, что происходит у лигаментиа.

— Ты можешь рассказать, что происходит в сновидении? Бессмыслица с точки зрения реальности.

— И все же?

Иноканоан мог бы не отвечать на эти вопросы, но его забавлял настойчивый интерес некроманта.

— Там нет времени. Бесконечная, черная пустота вместо секунды. И час, пролетающий за мгновение. Тысячи событий за минуту или одно и то же, повторяющееся непрерывно.

— Он опасен?

— Он непредсказуем.

— Из него трудно выбраться?

— Невозможно.

— Ты можешь научить меня выходить туда?

Иноканоан рассмеялся, усаживаясь на просторный кожаный диван, появившийся из пустоты.

— Хочешь попасть на Грань? — Он посмотрел в лицо колдуна и вынужден был оборвать смех. — Ты хоть представляешь, что можешь встретить там? Это не место для прогулок любопытствующих кадаверциан.

— Я собираюсь не на прогулку. И не из любопытства.

— Ну да, конечно, — буркнул лигаментиа. — Ради спасения мира. Ищешь надежную тюрьму?

— Можно сказать и так, — не стал спорить Кристоф.

Помедлил и начал рассказывать. Его план был опасным, рискованным, но осуществимым.

Иноканоан усмехнулся. Нечто подобное он и предполагал.

— Фелиция считает — клану Иллюзий больше нет дела до нас, — продолжил Кристоф, проводив взглядом белого ночного мотылька, влетевшего в окно. — Так же, как и до реального мира.

— А что думаешь ты?

— Если бы это было так, вы не стали бы вмешиваться в дела Нахтцеррет.

Цветы черемухи за окном начали медленно осыпаться, превращаясь в снежинки. Потянуло ледяным воздухом. Лигаментиа поднялся и закрыл ставни, успев заметить, как мокрый ночной лес медленно превращается в ледяную пустыню.